Морин уже не маленькая. Морин уже большая. У Морин самая модная мантия и школьная форма под ней сидит так, будто шилась специально для девочки. Впрочем, почему будто? Так ведь оно и было. Морин не из тех, кто готов довольствоваться малым и носить одежду, сшитую по усредненным лекалам. Не только потому, что ее семья, а, значит, и она может это себе позволить, но потому что одежда, вопреки всеобщему мнению, обертка, на которую все смотрят в первую очередь. Все разглядывают друг друга, отмечают, кто во что одет и почти сразу делают выводы и составляют первые впечатления. К своим одиннадцати годам она уяснила, что первое впечатление - это важно. А потому одеваться всегда нужно так, будто ты готова в любой момент оказаться на обложке журнала или умереть, став самым стильным трупом столетия. И держаться, подавать себя нужно так, будто ты лучше остальных. Особенно, если так оно и есть.

Морин поднимается по ступенькам в вагон Хогвартс-Экспресс, используя чью-то поданную руку для опоры. Мимолетно улыбается, кивает в знак вежливости, потому что манеры - это тоже важно, без них ты - никто. Это жалкие грязнокровки могут позволить себе вести себя, как племя плебеев, когда твоя кровь чище фениксовой слезы, для тебя существуют правила, которым необходимо следовать. Иначе так недолго до того, чтобы смешаться с толпой, уподобиться ей, а может ли быть что-то хуже? Не для Морин. Потому она всегда держит наготове дежурную улыбку, тон ее изначально мягок, а выражения максимально вежливы и даже слегка формальны. Необязательно знать всем вокруг, что за этой очаровательной маской и милейшим личиком кроется ум змеи и холодность стального клинка.

Морин медленно, но уверенно продвигается вглубь вагона, заглядывая в купе через стекла в раздвигающихся дверях. В каждом втором ее были бы рады видеть. Но сегодня ей не нужна компания ни для того, чтобы потешить свое эго, ни для того, чтобы укрепить полезное знакомство, ни для того даже, чтобы расслабиться и просто побыть самой собой. Ей нужна была сестра. Чтобы выяснить подробности происходящего, в которые ее, отчего-то, не посвящают. Этот факт ранил Морин до глубины души. Ранил и возмущал, вызывая негодование. Они ведь всегда делились друг с другом всем. Не было исключений и не было тем, о которых кто-то из них не мог бы рассказать другой. Морин ощущала отчуждение сестры, холодность и отстраненность, и они ей не нравились. Она собиралась выяснить, что происходит и здесь, в поезде, Силь некуда было сбежать от нее. Не станет же она прыгать с поезда, лишь бы не общаться с ней, в самом деле. Наконец, Мор замечает знакомую копну волос, распахивает дверцу купе и тут же закрывает ее за собой, поворачивая заодно ручку, чтобы больше никто не смог к ним присоединиться.

- Мы играем в прятки, Силь? - Спросила Морин игривым тоном, пока еще пряча обиду и свои истинные настроения, - если да, то я тебя нашла. Мне полагается за это какой-нибудь приз? - Она опустилась на скамью напротив сестры, поправила юбку и складки мантии, провела рукой по волосам, поймав свое отражение в окне, за стеклом которого сплошной стеной проплывали деревья, - надеюсь, что да, а то мне пришлось попотеть, чтобы тебя отыскать. А ты ведь знаешь, как  я этого не люблю.

Отредактировано Maureen Greengrass (2020-05-06 17:57:03)

Морин не обращает на Кассандру должного внимания, лишь окидывает девушку взглядом, сопровождая его дежурной улыбкой и коротким кивком головы, едва заметным. Искренности в этой улыбке, как и почтительности в этом кивке, словно кот наплакал, но Морин уже в одиннадцать лет знает все о том, насколько важно оставить о себе безупречное первое впечатление, а потому ее движения выверены настолько, чтобы не показаться со стороны ни оскорбительными, ни вызывающими. Кассандра уходит, не задавая лишних вопросов, оставляя сестер наедине и закрывая после себя дверь купе. Сильвестри не выглядит, как человек, настроенный на откровенный разговор. Да, если говорить честно, на какой угодно разговор, но Морин настроена, а это значит, что даже у Сильвестри нет ни выхода, ни единого шанса избежать того, что грядет.
- Я могу объяснить, - отвечает Морин,- но, уверена, что ты и сама все понимаешь. Ты меня избегаешь и не отрицай, - если Сильвестри и собиралась это делать, Морин не собиралась давать ей такой возможности, - игры - не единственная моя сильная сторона, - гордо вздернув нос, Морин поправила волосы и подбоченилась - почти не играя.

В этом была она вся - маленькая кокетка, прекрасно осознающая, что взяла главный приз в генетической лотерее, и с читающая, что грех им не пользоваться. Ее не учили, она как-то сама разобралась, что внешность - это инструмент и оружие в одном лице. С ее помощью перед ней открывались многие двери. А уж вкупе с именем, которое было ничуть не менее примечательным, чем миловидное лицо младшей Гринграсс, она превращалась в такой стартовый набор, о котором большинству колдунов магической Британии оставалось только мечтать. Знала она и об этом, и о том, что многие будут мечтать дружить с ней и сделают ради ее благосклонности все. И она хотела это получить. Она хотела взять от этой жизни и от того, что мир клал к ее ногам, все. И в данный момент она хотела свою сестру. Ту, какой она была раньше. Ту, которая проводила с ней долгие часы, болтая обо всем на свете, не скрывая ничего, какой бы там ни была причина. Она что, думает, что Морин слишком маленькая? Что Морин не поймет? Она ошибается. Морин поймет все! Поймет и, в любом случае, что бы ни было, поддержит сестру. Неужели она этого не понимает? Понимает, конечно, не может не понимать. Почему же тогда сейчас этого мало? Морин ощущает укол боли где-то между ребер, в том районе, где бьется орган, который, по мнению ее окружения, она утратит с течением времени. Но сейчас, прямо в этот момент, кога она сидит в этом купе, напротив сестры, сердце у нее есть. И оно бьется. И ощущает обиду. И болит.

- Ах, - изобразив оскорбленную и уязвленную в лучших чувствах гордость, Морин вскинула брови и прижала ладонь к груди, - как ты могла так обо мне подумать? Конечно же, я соскучилась. Ты ведь убегаешь от меня и прячешься уже столько времени! Я скучаю, сестра, - и это, как бы там ни было, не часть правды, а вся- она действительно скучала, она никогда не была центром Вселенной для старшего брата - в силу возраста, и со временем смогла с этим смириться, но, если она перестанет быть центром мира для Силь, нет, с этим смириться она точно не сможет, ведь кто еще полюбит ее так же сильно? - Но ты права, я здесь не только по этой причине. Я считаю, что нам нужно поговорить. И что ты несправедлива ко мне, утаивая что-то такое важное, что у тебя случилось, что ты даже мне не можешь рассказать! Что это вообще такое, Силь? Что это за... - она запнулась, подбирая подходящее слово, но все слова, как на зло, выскочили из головы и вертелись на языке, - событие, которым ты не можешь поделиться со мной?! Мы же всегда друг другу обо всем рассказывали! Что я сделала не так?! - Она обещала себе не задавать этого вопроса, потому что не считала себя виноватой ни при каких обстоятельствах - что такого она могла сделать, чтобы заслужить такое отношение? Она ведь ничего и не делала даже, но все равно не смогла удержаться, не смогла справиться с собой и своими глубинными эмоциями, которыми однажды научится управлять в совершенстве. Однажды, но пока еще не сейчас, - ты наказываешь меня за что-то, Сильвестри? Это очень жестоко, ведь я даже не знаю, в чем провинилась.