Родиться в чистокровной семье, благороднейшей, древнейшей - значит, обречь себя на скуку. Но скуку, попрошу заметить, самого высшего сорта.
Миллион правил, миллиард условностей - и практически ноль альтернатив. От тебя ждут, разумеется, что ты будешь соответствовать. И делать это с легкой улыбкой на губах, как бы больно и тяжело ни было. Даже если новые туфли стирают пятки в кровь, даже если тебе одиноко в толпе, даже если в спину летят смешки и оскорбления. Дети жестоки и дети глупы. Особенно те уродцы, в чьих жилах течет маггловская кровь, те самые отребья, что никогда ничего не добьются в жизни. Разве что права прислуживать в кафетерии в Косом переулке, подавая нормальным волшебникам шоколадный пломбир и накрахмаленные салфетки.
Ты соответствуешь, конечно же. Потому что другого и не умеешь вовсе. Всю жизнь натянутой тетивой, пусть бы той жизни всего лишь неполные семнадцать. И улыбаться. Улыбайся, детка, это лучшая из защит.

И Беллатрикс улыбается. Не всякий раз заметно, но где-то внутри себя, и в той улыбке намного больше от хищного оскала, хотя ухоженные, едва тронутые благородной матовой помадой губы складываются в премилой гримасе на людях.
В прогулках по вечернему замку есть своя прелесть. И есть своя привилегия в аккуратном значке на мантии - показателе хоть крохотной, но власти и превосходства. Стоит ли говорить, что никто в семье не кинулся горячо поздравлять старшую дочь, получившую назначение старосты? Нет, это было само собой разумеющимся, девица Блэк должна была завоевать это право и эту должность, а иначе подверглась бы с тесном кругу если не остракизму, то, как минимум, смеси презрения с разочарованием, что бодрят эффективнее ледяного душа. И злят куда как больше.
Скучно.
В гостиной орут первоклашки, смешно им. Пусть веселятся, пока могут, пока неумолимая судьба не раскидает каждого на свое место. Ей невыносимо хотелось наказать их всех, отправить на мерзкую отработку, чтобы не смели позорить семьи, вести себя, как обычные грязнокровки. Фраза "они же дети" имела право на существование где угодно, но только не в гостиных Слизерина.
Или это просто глодала изнутри неуместная зависть. К чужому детству и умению радоваться жизни, которых сама по праву рождения была лишена.
Стиснув зубы, Белла всегда убиралась подальше от гвалта и беготни - и уютного, нежно любимого кресла подле камина, на которое давно уже никто не претендовал.

- Позвольте не согласиться с Вами, сэр, - качает девушка головой в ответ на сентенцию Кровавого Барона.
К факультетскому призраку она питает значительную приязнь и глубоко научный интерес - ушлый мертвец знает множество тайн и обходных путей, только вот делится ими неохотно. Как минимум, это стоит получасовой светской беседы. Дело привычное, юных леди учат говорить обо всем и ни о чем вечерами, но как же скучно слушать почившего. Скучнее только история магии, в этом с мисс Блэк согласны все без исключения.
Они говорят еще немного, а после слизеринка с некоторым сожалением прощается, вспоминая о времени.
Матушка во многом заблуждается или перегибает палку, но вот то, что для красоты лица требуется сон длиною не менее восьми часов, факт известный и лично подтвержденный: пудры после долгих ночных бдений над сочинениями требуется значительно больше.

По лестнице Беллатрикс спускается медленно и легко, едва касаясь пальцами перил. По ним в далеком детстве едва приехавшей в Хогвартс девчонке безумно хотелось прокатиться, с гиканьем и визгом, как делали это другие, особенно гриффиндорцы. Но - не позорь семью, дитя, будь выше, будь гордой, и малышка Белла, глубоко внутри желающая рыдать от обиды и несправедливости, задирала нос и отказывалась участвовать в дурацких шалостях. Дети аристократов понимали ее как никто. Потому что тоже делали вид, что все эти плебейские развлечения не для них, не для будущих сильных мира сего.
Задумавшись о своем, она даже не сразу замечает юношескую фигуру на своем пути - внимание фокусируется на синей отделке формы за несколько шагов до объекта. Блэк не сбивается с шага, не меняется в лице, так и продолжающем глядеть сквозь однокурсника, и останавливается на вполне соответствующем приличиям расстоянии.
Едва не приветствует даже, не сразу вспомнив, что это за мальчик. Но вовремя закрывает рот - впрочем, и не открывала его даже, долгие пару секунд разглядывая Кирана. К полукровкам Белла относилась двойственно - и даже с большим омерзением, чем к маггловским выродкам. С этими-то все понятно, грязная кровь, чуждый мир. А тут... сложно было даже представить, что какой-то волшебник из древнего рода польстится на маглянку. Или, что еще поганее - женщина с кровью чистой, как горное озеро, ляжет под существо, стоящее едва лишь выше эльфа-домовика. Позволит осквернить свое тело и свою честь.
Каждый раз, глядя на таких недолюдей, Белла содрогалась.
Даже представлять все это было противно.
Кажется, едва дергается она и сейчас. Проявление эмоций было слабостью, недопустимой для леди, вымуштрованной в строгих правилах поведения. И она злится. На себя, самую малость, но больше на мальчишку Бэддока, не вовремя решившего топтать своими ногами ту же самую лестницу.
- И что же мы делаем вне гостиной за считанные минуты до отбоя, мистер... - произносит она прохладно, намеренно делая паузу перед именем, будто бы вспоминая его. Словно хранить в памяти фамилии всех тех, кто не принадлежит в высшему кругу, не достойно леди. Хотя у мисс Блэк память отменная. - Бэддок? Соблюдение школьных правил такая непосильная задача для Вас?
Едва уловимое отвращение так и норовит пробиться сквозь равнодушный тон. Но Беллатрикс держится.
Никаких эмоций, ни в коем случае.

Белла улыбается.
Вернее, она думает, что делает это - смотрящий со стороны содрогнулся бы, наблюдая, как надламывается тонкая линия губ, превращаясь в кривую змеиную линию, и едва заметный голодный провал влажного рта черно-багровым пятном проступает на идеально-белой поверхности лица. Так оживают фарфоровые маски; не расписные безделушки с яркими узорами или пастельными переливами, но жутковатые личины мертвецов, из любой точки комнаты впивающиеся взглядом прямо в беззащитную спину.
Это длится всего пару секунд.

- Если только Вам, мистер Бэддок, - говорит она с едва заметным налетом издевки, таким эфемерным, что можно было бы списать на разыгравшееся не на шутку воображение вспугнутого мальчишки. - Не удалось освоить аппарацию, которая, как Вы, конечно же, знаете, невозможна в стенах учебного заведения.
Это как красная тряпка для быка, этот жалкий лепет, эти неудачные попытки изобразить щенка, что елозит омерзительно мягким пузом по носкам ботинок; бродячую шавку откинут ударом каблука или трости сопровождающего. В Хогвартсе у нее нет спутника, хотя Беллатрикс прекрасно знает уже, что обещана старшему из Лестрейнджей, и незримая тень будущего супруга вырисовывается за девичьей спиной на манер злобного духа, что тянут силы из слабых жертв. Это тень тяготит, но ее присутствие заставляет расправлять плечи, держа спину невыносимо прямо, до хрустального хруста позвонков; жесткие ребра корсета оставляют на плоти следы, сходные с отметинами кандалов.
Идеальная броня из китового уса, расшитого шелка и чувства превосходства.
Киран, при всех своих недостатках, начинающихся с самого факта зачатия, обладал одним неоспоримым достоинством: не нужно было даже задумываться о том, как уколоть его больнее, позволяя себе наслаждение недостойным, в общем-то, поведением для леди. Мальчишка лично давал для этого все поводы. Человек, насквозь провонявший страхом. Жалкое подобие жалких подобий великих, тех из грязнокровок, что умели достойно держать удар; подростки, умевшие стиснуть зубы и не испугаться, не сорваться в истерику и гордо нести печать своего происхождения, почти не трогали. Негласная договоренность приписывала если не уважать их, - это было бы слишком громко сказано - то хотя бы оставить в покое, впрочем, зорко следя за тем, чтобы они не пытались даже примерить на себя не предназначенные для них роли.
В большей степени это касалось студентов Слизерина: увы, даже под покровительством Салазара обнаруживались порой сомнительной чистоты крови личности. Впрочем, они нередко с лихвой окупали это талантами, старанием и верным осознанием своего места в иерархии.

Девушка едва склоняет голову к плечу, что призвано изобразить любопытство. Хотя это больше похоже на стремление защитить нежные ушные раковины от омерзительного блеяния, что издавал шестикурсник.
Малыши одиннадцати лет и то лучше умели объясниться, не унижая собственного достоинства.
- Ну что Вы, я лишь предупреждаю, - качает Белла головой.
Рейвенкловец даже не помнит, что старосты не наделены полномочиями штрафовать другие факультеты. А жаль, это вселенская несправедливость, дать намек на власть, но ограничить ее самым бесполезным аспектом: с проказниками и нарушителями змеи обходились иначе, не утруждаясь играми в баллы. Кубок школы, разумеется, был призван учить студентов коллективной ответственности, но внутренняя круговая порука Слизерина имела больше ценности.
Пусть плебеи радуются наградам, цена которым ноль.
Беллатрикс неподвижна. Таковыми могут быть лишь мраморные статуи и девицы из высшей знати - последние, увы, еще и дышат, нарушая идеальную мраморность. Только черные глаза, в вечернем тусклом освещении замка кажущиеся огромными и запавшими, едва поблескивают и двигаются - следят за каждым шагом до тех пор, пока парень не перемещается за пределы видимости. Тогда она поворачивается всем корпусом, плавно и медленно.

- Скажи мне, Киран, - как-то необычайно буднично и легко летит ему вслед. Словно старые приятели заболтались на лестнице, пусть даже на их форменных мантиях нашивки разного цвета. - Где же твои манеры?
Легкий шорох подола, ласкающего колени.
- Разве ты не знаешь, что невежливо поворачиваться к леди спиной?
Как будто даже с ноткой веселья, как же так, друг, неужто ты забыл. Ах, какой непорядок, какое досадное упущение, чуть было не опростоволосился - счастье, что не на глазах у общества.
- Как же ты собираешься жить в нашем мире? - продолжает девушка, одной лишь интонацией обозначая место сокурсника в своей системе координат и ценностей.
Каблук глухо клацает об ступень, когда она делает шаг выше, следом.
- Повернись, - тихо. Хлестко.
Так отдают приказ слуге, а не обращаются к равному.

Отредактировано Bellatrix Lestrange (2018-07-31 18:36:18)

Она ниже, особенно теперь, стоя в паре ступеней от юноши. Она ниже и на ровном полу, даже при учете небольших, дозволенных статусом каблуков кожаных ботинок, что мягко обхватывают лодыжку, оставляя самую малость места - как раз, чтобы припрятать тонкий стилет, что хранит девичью честь лучше разговоров, дуэний и родовых чар. Не то чтобы это было так необходимо в стенах замка, но приятный холодок металла, сосущего тепло тела, дает ощущение превосходства. И заставляет ступать невозможно прямо, аккуратно, выверяя каждый шаг.
Глядит, тем не менее, Беллатрикс свысока. Ей очень хорошо удается вот этот взгляд - тяжелый, надменный, скользящий вроде как по лицу собеседника, но не останавливающийся на глазах и не стимулирующий к продолжению пренеприятного разговора.
- Право слово, Бэддок, Вы производите впечатление заевшей пластинки, - с некоторым разочарованием отмечает девушка, качнув головой.
Она придерживается за тяжелые, выщербленные временем и сотнями пальцев перила едва уловимо - так ладонь лежит на холке породистого кота, не приминая ухоженной шерсти, но обозначая свое присутствие. Ей не нравится эта вычурная архитектура, это нагромождение стилей, эпох и камней, в этом нет ни эстетики, ни прока, но огромные пространства Хогвартса создают хотя бы намек на уединение, если искать его. Позволяют хотя бы вне уроков проходить совсем иными коридорами, чем магглорожденные ублюдки, чтобы, не приведи Мерлин, не испачкать подола в приносимой ими с улицы грязи.
Но лестницы...лестницы это их общая беда, особенно приходящие в движение, заставляющие малышню жаться друг к другу как можно дальше от края. Нарушая все мыслимые и немыслимые личные пространства.
Беллатрикс медленно и плавно разворачивается через плечо, спускаясь на самую последнюю ступень, под которой только медленно ворочающаяся бездна - фонари перед отбоем уже пригашены, пол представляет из себя темное размазанное пятно, больше похожее на чернильное.
- Тяжело тебе будет, Киран, - еле слышно произносит мисс Блэк, на грани слабо различимого шепота, в странной смеси насмешки и сожаления. Жалеет, впрочем, она саму себя. - Ну же, не тряситесь, Бэддок, будьте мужчиной, помогите хотя бы девушке спуститься.
Кисть она протягивает жестом повелительным, хотя и ладонью вниз, как подают ее для поцелуя или же лакею, открывающего дверь. Иной раз в ней даже позвякивают мелкие монеты чаевых, но вот незадача, в карманах школьной мантии не завалялось денег, да и некрасиво звенеть ими при ходьбе.

Опирается на его руку даже, легко переступая на площадку, надежную, крепкую. Медлительно освобождается, разрывая контакт рук, не защищенных протокольными перчатками - только голая кожа, омерзительное ощущение чужой плоти, книжной пыли на ней, может быть, пота или же чернил; кто знает, куда успел влезть рейвенкловский заучка. Но Белла все еще остается близко, недопустимо близко - все по тому же протоколу, с интересом высматривая что-то поверх головы сокурсника.
- Как жаль, если ты опозоришь ваш символ, - не кончиками пальцев даже - ноготками касается нашивки в орлом на левой стороне мантии.
И толкает его раскрытой ладонью в грудь - вслед отлетающей лестнице. Толкает с силой неожиданной и страшной для хрупкой девушки, и сама качается на краю, в долях дюйма от падения вниз. Но выравнивается, продолжая держать спину невозможно прямой, с ленивым интересом облокачивается на перила и глядит в темноту под ногами, на бледное пятно распластанного по полу студента. Это зрелище доставляет ей ни с чем не сравнимое удовлетворение, которого, кажется, она не испытывала еще никогда; близкая тень смерти проносится мимо, на грани видимости, пахнув запахом одновременно сладким и гнилым.
То, как хрустели кости избиваемого эльфа, не идет ни в какое сравнение со звуком падения тела значительно тяжелого и живого. Белла поднимает ладонь на уровень лица, смотрит на нее несколько долгих секунд и начинает улыбаться. Улыбаться жутковато, широко, хищно - такое выражение лица соответствует не невинной девушке, а закоренелой уголовнице, и она одергивает себя, возвращая себе фарфоровую маску спокойствия. Буря эмоций, однако, бьется изнутри, распирает грудную клетку, давит на диафрагму, заставляя дышать глубже и тяжелее.
Мелькает светлое пятно; Блэк резко оборачивается и успевает увидеть привидение Толстого монаха, только сейчас выплывающего из стены. Сглотнув, всплескивает руками.
- Скорее, позовите преподавателей! - голос звучит высоко и на диво натурально, будто бы у школьницы истерика, испуг, а не чистый, животный восторг. - Что вы ждете, студент упал с лестницы!

Колдомедики, вызванные из Мунго по требованию школьной медсестры, отбывают вместе с укрытым тонким одеяльцем Кираном. Жаль, но он не накрыт простыней с головой, он еще дышит, дышит со свистом и влажным клекотом за ребрами, это делает Беллу нервной, но беспокойство списывают на ужас пережитого.
- Эти лестницы, боже, - сжимая кулачками тонкий палантин, спасающий от промозглости старого замка. - Мы оступились, но он стоял ближе к краю, он не сумел удержаться.
Беллатрикс глядит не в глаза декану, а на его лысину, развлекая себя бликами свечей на его черепе. Она старательно играет свою роль, не путается в показаниях и не выдает себя ни единым жестом. К таким спектаклям ее готовили всю жизнь.
По Хогвартсу быстро распространяется слух, будто бы трусишка Киран спас от падения слизеринскую старосту, героически грохнувшись с площадки вместо нее, надо же, да он влюблен в нее, точно вам говорю, в подземельях зло шутят, мол, добегался, полукровка, о собственный нос споткнулся - мисс Блэк пожимает плечами, не комментирует, но и не отрицает чужих домыслов.

В предпоследний день марта старшекурсница читает учебник по истории во внутреннем дворе; уличная прохлада не дает уснуть над столбцом из дат, странных имен и нелогичной последовательности событий.
Глаза Белла поднимает ровно в тот миг, когда Киран Бэддок, только утром вернувшийся из госпиталя в учебное заведение, выходит в этот же самый двор, где больше никого нет.
Она смотрит ему в глаза.
И растягивает губы в издевательской улыбке.

Холодными мартовскими вечерами Беллатрикс прокручивает в голове визуальный ряд, словно бы разбитый на отдельные яркие кадры: вот ухоженные руки касаются шершавой поверхности вышитого герба поверх левого крыла ворона, вот ладонь ощущает сопротивление всего веса подросткового тела - тела, которое изрядно тяжелее ее, - вот полы мантии развеваются злосчастные доли секунд, пока Киран летит вниз, в темноту. Но даже несмотря на нее, мисс Блэк видела все отчетливо, скальпельно ясно. И в тот самый миг простая черная ткань удивительно напоминала крылья, на которых в небо взлетал покровитель факультета. Она невидящим взглядом смотрит на стеклянное окно в гостиной, за которым мелькают едва различимые тени русалок и мелкие стаи придонных рыб, слепо тыкающихся в окно, будучи привлеченными светом.
Вид у старосты, как обычно, хладнокровный, и только самые близкие (если можно так говорить о змеином клубке) различают в чертах лица, в повороте головы довольство собой.
Это было красиво, и этого было мало.

Там, во дворе, девушка плавным движением поднимается со скамьи, не выпуская из рук книгу, придерживая пальцами открытые страницы, чтобы не потерять место, на котором остановилась - нумерации в учебнике не было, и для нахождения нужной главы приходилось заново вчитываться в написанное. А этого не хотелось, безумно не хотелось. Готовая среди ночи рассказать всю историю Рода, даты очередной забастовки гоблинов Белла бездумно зазубривала, чтобы забыть после контрольной. Эта информация не имела никакой ценности.
- Добрый вечер, мистер Бэддок, - говорит она так буднично, словно они только пару часов назад виделись между уроками и непринужденно болтали о школьной жизни и заданных эссе.
Беллатрикс прилично ниже сокурсника, но умудряется глядеть на него сверху вниз; с его угла обзора глаза девушки кажутся обведенными бессонной синевой. Она подходит ближе, соблюдая предписанную дистанцию - мужчина, кем бы он ни был, не должен иметь возможности дотянуться до незамужней, без пяти минут помолвленной леди.
Как жаль, что современной колдомедицине по силам самые страшные раны, самые тяжелые повреждения. Где-то там, в запретной секции и в фамильных библиотеках скрывались под пыльными обложками заклятия, разрушающие плоть, отравляющие разум, выпивающие из безвольного тела саму душу, только вот ученикам не были доступны даже крупицы такой сладкой, такой желанной магии. Право слово, к чему держать взаперти удивительные, уникальные труды волшебников прошлого, давая намеки на их существование, но никогда не показывая их даже слизеринцам, даже тем, кто уже знаком по воле семьи с болью и, возможно, даже смертью. Об этом не принято было говорить, но об этом знали и улыбались уголками губ, поймав понимающий взгляд в полумраке общей гостиной.

Она хорошо сыграла свою роль. Так хорошо, что школьная медсестра даже предлагала мисс Блэк успокоительные капли, сетуя на чрезмерную бледность, которая никакого отношения не имела к событиям той ночи.
- Тебе никто не поверит, ты же знаешь, - тихие слова похожи на шелест ветра; даже губы Беллы почти не двигаются. Она поводит плечами и резко, без предупреждения, меняет свой тон на ласковый, издевательски-ласковый, и поводит плечами словно бы от холода, но знает - это от омерзения. - Этой весной Вы герой факультета, даже всего Хогвартса, почти всего.
Змейки смеются над чужими разговорами и затыкают любопытной малышне рты. То, что случилось внутри факультета, останется на факультете.

Маменька и папенька, разумеется, выразили обеспокоенность. В сухих, официальных строках письма просили возлюбленную дочь быть осторожнее. Только вот слова эти не имели никакого отношения к перемещениям между этажами; будь аккуратна, Беллатрикс, никто из Блэков не поставит Род под удар. Конечно, матушка, красивым острым почерком с вензелями отвечала Беллатрикс, я превнимательно гляжу по сторонам и берегу свою жизнь для будущего супруга.
Я так счастлива, папочка, что скоро вернусь домой, обниму вас и обсужу с вами все новости.
Конечно же.
Андромеда глядит на нее с укоризной и толикой страха. Андромеда явственно осуждает старшую сестру, но не делает ничего, чтобы выдать истинное положение вещей. Они почти не говорят, разве что перебрасываются вежливыми, четко выверенными фразами, столкнувшись в общественных местах.
Цисси ничего не понимает, беспокоится только, и старшая из Блэков демонстрирует опеку и улыбку.
Она знает, что сделает то же самое с любым, кто обидит ее сестер. Не потому, что пылает к ним неизбывной трепетной нежностью, но потому, что они одна семья, и защищать друг друга почти такая же священная обязанность, как блюсти чистоту крови.

- Я благодарна Вам, Киран, - продолжает издеваться Беллатрикс, но со стороны она кажется самую малость взволнованной и дружелюбной, даже прижимает для пущей убедительности свободную руку к груди. - И мой будущий супруг благодарен.
Старший из братьев Лестрейндж, возможно, не в курсе ситуации или же мрачно хохотнул над новостью о бедном, пострадавшем от великой любви к его нареченной мальчишке, чья жизнь для них обоих не ценнее жалкого существования домашнего эльфа, от которого, впрочем, хотя бы есть прок.
- Позвольте в благодарность прислать Вам приглашение на нашу свадьбу, - тон ее не приемлет никаких возражений.
Чистокровное общество будет или возмущено, или развеселится от такой выходки, а самому "почетному гостю" сие празднество запомнится на всю оставшуюся жизнь. Если от нее вообще хоть что-то останется.

Беллатрикс окидывает парня долгим изучающим взглядом. Не как равного - так оценивают породистого жеребца на торгах. И, право слово, животное стоит дороже, ведь за ним стоит длинный ряд кличек сородичей, чистой крови его предков. Лошади не имеют ни малейшего понятия, что их тщательно отбирали, скрещивали и запирали в стойле лучших, прекраснейших представителей только лишь потому, что детеныши ценятся на вес золота. В этот процесс, конечно же, вмешиваются люди, цари и боги - но почему, скажите на милость, так не может быть и в волшебном сообществе?
Почему вообще кто-то позволяет себе плодить ублюдков, дискредитируя саму идею магии, что принадлежит лишь избранным?
- Вы, кажется, готовы разрыдаться? - с самым серьезным видом спрашивает девушка. Какая досада, у нее даже нет при себе носового платка, и придется Бэддоку вытирать свои сопли подолом мантии.
Ей уже наскучило, в общем-то, издеваться над орленком. Он не держал удар, не сопротивлялся, не стремился включиться в игру. Это как пинать щеночка, что ползает на брюхе и жалобно скулит. Папенька одно время увлекался охотничьими собаками, и этого добра старшая дочь навидалась достаточно. Слепой кутенок и то приятнее. К тому же, его защищает клыкастая сука, готовая перегрызть глотку любому, кто покусится на ее дитя. Перегрызла бы, не подчиняйся она воле хозяина, который резким "на место!" премекает любую попытку бунта. Только вот за Кираном никто не стоит и не щерит зубастую пасть.
- И что же, гостиная спасет Вас? - с усмешкой.
Некогда она слышала, что Хогвартс самое безопасное место во всей магической Британии. Белле так не казалось.

Но разве можно подумать, хотя бы на миг вообразить, что посреди открытого всем ветрам и взглядам двора девушка решится на что-то большее, чем жалящие слова?
Нет, она уже привлекла внимание к своей персоне, и летом ей придется держать ответ перед папенькой, что никогда не опускается до брани, но так искусно и монотонно выговаривает, что к исходу второго часа хочется или уснуть, или признаться во всех грехах, которые не только не совершила, но даже не задумала еще.
Беллатрикс поднимает руку на уровень глаз. Драгоценный камень в помолвочном кольце холодно бликует.
Кольцо тянет ладонь вниз, сжимает палец на манер тисков, и ей действительно неудобно носить его. Но снять его Белла даже не помышляет. Это обязательство, долгосрочный контракт, который невозможно разорвать - неустойка будет стоить едва ли не самой жизни. Когда их отцы скрепляли договор, меньше всего им думалось о чувствах наследников. Да и какие чувства могут быть в чистокровном сообществе, кроме долга и скуки?
Разве что глухое раздражение.
Еще пару секунд она любуется на драгоценность, после прячет кисть в складках мантии и переводит взгляд на собеседника.
- Я ведь не спрашиваю, мистер Бэддок, - лениво тянет слизеринка, кривя губы. - Не от всех приглашений можно отказаться, усвойте же наконец.

Им осталось год и несколько месяцев. Долгие часы в аудиториях, мучительная предэкзаменационная канитель и пьянящее чувство свободы, которого хватит на несколько дней - им пора становиться полноценными членами общества. Отбрасывать ученические перья, заводить знакомства и обучаться вести дела. Кому-то - ради развлечения. Кому-то для того, чтобы выжить в этом мире.
За ней, как и за прочими, стоит имя и богатства рода.
Но это не значит, что наступят праздные времена. Это значит, что тяжкая работа еще впереди. Уж maman об этом позаботится.
Но Бэддоку, конечно же, не понять, и лучше бы ему вернуться в маггловский мир, устроиться каким-нибудь там счетоводом или садовником, на что там хватит знаний и воображения. Забыть про волшебство, упрятать в чулан палочку, а аттестат об окончании школы и вовсе сожрать, чтобы не наводил на неуместные мысли.
Но почему бы не посмотреть на другой мир напоследок?
- За спасение жизни, конечно же, - говорит Белла с нажимом. Ну что же поделать, если парень не понимает намеков. Впервые за всю нелепую болтовню слизеринка смотрит ему в глаза - в дневном свете серая радужка кажется почти голубой. - Мой Вам совет, воспользуйтесь этими слухами, пока не поздно. В школе полно грязнокровных девчонок.

Она легонько толкает Кирана в грудь учебником, требуя убраться с ее пути. Во дворе достаточно места, чтобы преспокойно разошлись десятки студентов, но для Блэк принципиально заставить его подчиниться. Впрочем, она, кажется, уже сломала волю мальчишки к сопротивлению, даже в Империус не пришлось бы вкладывать изрядное количество воли, возникни в том нужда. Но на территории замка эти заклинания запрещены, очень жаль.
Это избавило бы от множества проблем.
До самых дверей Беллатрикс не оглядывается. Только подле порога бросает мимолетный взгляд через плечо - и улыбается.
Так улыбалась бы гадюка перед укусом.