Вдали раздавался топор дровосека
День удался на славу. Ну, или как минимум на кусок бессмертия — дневные дела были давно сделаны, до ночных было ещё несколько часов, а в Дикой Охоте Родольфус предоставлял участвовать другим, всё же для детских поверий на Самайн он был слишком стар, а для "подобающих" ритуалов пожалуй что слишком молод. Для Охотников он и вовсе был слишком живым и собирался оставаться в этом состоянии еще лет, как минимум, пятнадцать, пока Наследник не достигнет совершеннолетия, — так что со снежно-белыми псами с алыми ушами и глазами ему, пожалуй, встречаться не следовало. К тому же в Лестрейндж Холле время Поворотов Колеса считали по старинке, а до новолуния, которое в этом году приходилось аж на третье ноября, оставалось ещё целых два дня.
Эти два дня следовало провести так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, и чтобы до Йоля успеть выправить всё то, что успеет пойти наперекосяк до конца года. По традиции (маглорожденные заменяли отсутствие традиции "статистикой", но Родольфус был уверен, что в принципе это то же самое, просто для худородных) ноябрь и декабрь сулили ему скорее проблемы и неудачи, а оттого перед тем, как броситься в них с головою, следовало отдохнуть. Покурить кальян. Выпить. Возможно, набить в трубочку волшебного порошка, насыпать пару дорожек, - в общем применить к жизни "модификатор", а то и не один. Именно поэтому в "нижней гостиной" сегодня было непривычно уютно, камин пылал так, что любому желающему находиться внутри пришлось бы раздеться до рубашки, а рядом с кальяном было установлено не только три удобнейших кресла, но и ковер, и низкий столик с приятно полированной поверхностью из тёмной яшмы, сами знаете, для чего. Кроме кальяна, кресел и столика комнату украшал видавший виды, но всё ещё подозрительно новый гобелен из Нормандии, не иначе как ровесник гостиной, хрустальная, с позеленевшей медью, люстра самого непотребного вида, родом откуда-то из времен бунта на материке, и тяжелая шкатулка, обычно хранившася Родольфусом в кабинете. Сегодня, как видно, был день перемен и переворотов, и оная шкатулка не только была бесстыдно открыта, но и подставляла взглядам первые ярусы нутра, заполненные аккуратными пакетиками с белым порошком, странноватого вида серебряными трубочками, миниатюрными весами и ложечками-шпателями всех мастей. Вопреки привычке хозяин шкатулки не боролся, как лев, за приватность её нутра, а напротив, преспокойно комментировал методичное её разграбление.
Сапоги Родольфуса при этом категорически неподвижно покоились на ручке соседнего кресла, а сам он, явственно, был уже далеко в своих мыслях, несмотря на отпускаемые им les bon mots в адрес той, что покушалась на его богатства.
— Если желаешь из того свертка, с желтым шелковым снурком, то убавь свою обычную порцию вдвое, chéri. Он, противу обыкновения, в этот раз почти не разбавлен.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (2019-01-09 11:04:38)