С тех пор как Рабастан впервые вернулся в родной дом из своего кругосветного турне, количество животных, проживающих на территории Лестрейндж-Холла колебалось от возмутительно большого, до прямо таки неприличного количества голов. Время от времени разношерстная популяция сокращалась, потому что одни животные все время пытались оторвать голову другим, а сам владелец этого зоопарка не имел особого понятия как устроить всех наилучшим образом.
За прошедшие годы утекло немало воды, нервов, крови и желающих на Рабастана поработать. До сих пор он не был до конца уверен в том, что виной тому животные (хотя травматизм среди подсобных рабочих до сих пор изрядно его удивлял), а не полумифическое присутствие Родольфуса на каждом чертовом клочке земли, принадлежащей Лестрейнжам.
Ну не пометил же он ее, в самом деле?
И все же, более подходящего места для того чтобы устроить вольеры и клетки Рабастан не находил. Может быть искал не слишком усердно: до сих пор все выпады брата насчет "фермы", которую он тут развел, оставались подколками, не более того.
Еще на исходе февраля 1976 года зоопарк, пока еще закрытый для посещения посторонними, приобрел тот вид, в котором он существовал по сей день. Больше никакого содержания животных прямо в доме - практика показала что это была очень и очень плохая идея.
Черта, неощутимая для владельца, отсекала территорию от основной земли Холла безо всяких оград и решеток. Пройти за нее без ключа и без разрешения Рабастана мог разве что Родольф, потому что он был хозяином этой земли и попробовали бы вы ему хоть что-то на ней запретить. Впрочем, Родольфу мало дела было до животных, какими бы волшебными они ни были. Что до Беллатрикс - ей Рабастан не доверил бы и котенка. Кто знает, хватило бы бедному животному его девяти жизней, чтобы сбежать от нее или это только продлило бы его мучения. Всем остальным, не считая рабочих, вход был запрещен. Даже эльфам - их хищники сжирали почему-то еще чаще, а потом без конца мучались животом. Проще было закрыть для них ход, чем постоянно объяснять куда опять подевались эти самоубийцы.
За чертой на земле виднелись отпечатки лап самых разных форм. Животные были разделены по вольерам, достаточно просторным, чтобы не чувствовать себя запертыми в клетки - многих из них Рабастан купил или позаимствовал у браконьеров еще детенышами, сам выхаживал и растил. Сама мысль о том, чтобы держать их за решеткой вызывала у него тошноту, хотя он никогда не страдал клаустрафобией.
Оставленная за ним часть поместья делилась на зоны, в каждой из которых поддерживался нужный климат, а в остальном его чудовища были предоставлены сами себе. Разве что самые опасные хищники или любители устроить драку содержались отдельно - за оградой из толстых прутьев, так чтобы нельзя было просунуть лапу наружу и подцепить какого-нибудь простофилю когтем.
Время от времени он навещал своих питомцев - даже тех, которые при встрече пытались укусить его или ужалить. Годы практики принесли свои плоды и ядовитых змей, к примеру, он приноровился брать голыми руками. Подарок из Африки, который он уже больше восьми лет носил на своих руках тоже помогал - с такой защитой перчатки из драконьей кожи (ужасное варварство!) были ему ни к чему.
Прямо сейчас, в полдень, он был занят кормежкой парочки джарви, находящихся в карантинной зоне - их доставили из Румынии всего пару дней назад и пока выглядели они скверно. Рабастану пришлось самому разделать для них кролика и подманивать бедолаг на свежее мясо, чтобы проверить не больны ли они и не поранились ли в дороге.
На улице залаяли собаки. Пришлось отвлечься и высунуться в окно, запуская в комнату морозный воздух - у черты никого не было, а псы мели хвостами, будто им вздумалось вдруг полаять на белок, которых в этих местах и раньше никогда не бывало, а теперь им страшно неудобно перед хозяином.
- Ну и что это было? - поинтересовался Рабастан.
Не то чтобы псы могли ему ответить...
На свежем снегу, поземкой покрывшим дорожки, виднелись крохотные отпечатки ботинок.
- О, нет. Нетнетнет... Только не это.
Он выскочил на улицу в одной рубашке, схватив палочку и не слыша захлопнул ли за собой дверь. Джарви стоило бы запереть в клетку, чтоб не натворили дел. Но дела уже творились и такие, что возможный погром в доме был меньшей из всех его бед.
Нужно было срочно найти племянника. Пока ничего непоправимого не произошло.

Если на секунду-другую отвлечься от паники, затопившей Рабастана по самую макушку, можно было сказать себе  - сейчас происходило ровно то, что должно было произойти рано или поздно. Правда вот он надеялся, что столкнется с неизбежным еще хотя бы через пару лет. Но Рутгер Антарес очевидно был новой, улучшенной версией Лестрейнджа и в свои три года давал им с братом порядочную фору.
"В нем решительно ничего нет от Блэков", - думал Рабастан еще впервые увидев в доме кормилицу с со светловолосым и голубоглазым кульком в руках. Кулек, что примечательно не вопил, а сопел в две дырочки и осматривал своего дядюшку весьма заинтересованным взглядом. Ровно до тех пор пока его первая прислуга не опомнилась и не прикрылась, пряча заодно и ребенка. Рабастану тогда оставалось только хмыкнуть - было бы на что там смотреть.
С каждым месяцем жизни племянника он все больше укреплялся в своей уверенности. Порода Блэков не оставила в мальчишке ничего. И если в первое время он всерьез считал, что их с Родольфом кровь просто сильнее, то со временем, глядя на то как Беллатрикс делает все чтобы избежать общения с сыном, поймал себя на совершенно крамольных мыслях. На таких, в которых законная жена его брата к этому ребенку никакого отношения и вовсе не имела. Зато имела одна другая девица, которая с нелегкой руки Родольфа осталась сиротой.
Мысли эти он разумеется держал при себе, не видя смысла давать истине свободу раньше срока - пройдет еще несколько лет и это станет очевидно даже для Рутгера.
О том, в каком сумасшедшем доме обитает его настоящая матушка Рабастан тоже старался не думать. Может для нее было бы даже лучше умереть?
Впрочем, брата он об этом тоже не спрашивал, не желая на следующее после разговора утро попросту не проснуться.
У него были дела поважнее, чем разбираться в сложных семейных отношениях, которые закрутил Родольф - это его жена, его сын, вот пусть и разбирается с ними сам.

Сейчас, правда разбираться с Рутгером выпало Рабастану.
Оскальзываясь на смерзшемся снегу, он торопился пройти по следу, чтоб найти маленького любопытного кролика до того как им кто-нибудь перекусит. Потому что если это произойдет, то Родольф точно прикончит его и пустит на рагу.
Следы детских ботинок на свежем снегу читались легче, чем книга для трехлеток - племянник был слишком мал чтобы устраивать заячьи петли и проходить по своим собственным следам задом наперед, запутывая охотника. Он, скорее всего, и добычей себя ни капельки не считал.
К детским следам, отставая от них на пядь добавились еще одни. Рабастан держал у себя не только волшебных животных - и теперь эти нормальные, не волшебные животные, так же как и он собрались кое-кого поймать.
Вкусненького, мягенького и тепленького.
Рабастан перешел на бег.
Шапку с дурацким зеленым помпоном он подобрал у дверей в здание, где располагались вольеры хищников. Волчьих следов вокруг нее было вдвое больше, но крови не было и это значило, что малец невредим.
"Пока невредим", - подумал Рабастан захлопывая дверь и задвигая засов. Если он опоздает, помощь снаружи будет уже не нужна. Да и много ли помощи от нянек? Зато никто из животных не придет, привлеченный незнакомым запахом.
Те чудовища, что были надежно заперты за крепкими решетками, не казались Рабастану опасными. До сегодняшнего дня эта часть зоопарка была неприступным фортом - вот только Рутгер, легко пролезал сквозь прутья.
Глухое рычание и оскаленные клыки волков не напугали его - они реагировали так совсем не на него.
Решетка, закрывающая вольер с нунду от пола до потолка была прямо перед ним.
Никто кроме него и Родольфа не мог просунуть сквозь прутья и пальца - если бы вдруг захотел.
Рутгер отказался там целиком - и уже вовсю топал к спящей в углу Тафари - так что выдернуть его обратно не заходя в клетку самому было невозможно.
Времени на раздумья не было.
Рабастан зашел в клетку к зверю на ходу: выбирая щит или меч? Буль на его месте кто-то другой выбора бы не стояло, ни один нормальный человек не станет подвергать своего ребенка опасности из-за животного.
Но как насчет того, для кого это животное - тоже ребенок?

Тафари почуяла его издалека. Запах казался ей знакомым, запах был похож на ее человека, только мягче, тоньше. Без всех тех вонючих штук, от которых она морщила нос и ворчала.
Она лежала не шевелясь - только ходили бока от дыхания да едва заметно подрагивал кончик хвоста от нетерпения.
Когда человек подошел ближе, она ткнулась носом ему в колено, пытаясь совершенно по кошачьи потереться головой - этого толчка хватило для того чтобы сбить человечка с ног. Он оказался куда меньше чем тот, которого она считала своим. Сонно зевнув, Тафари прищурила раскосые желтые глаза и подгребла нового человека к себе.
Окрик "Рутгер! Репелло!" отвлек ее от обнюхивания добычи. Рык нунду заполнил помещение и не будь здание защищено - он докатился бы и до главного здания Холла. Тафари давно уже не была детенышем размером с ньюфаундленда и аппетиты у нее были соответствующие. Теперь она легко могла остаться голодной закусив целым быком. Рутгер же и вовсе был ей на один укус, как зайчонок.
Взгляд ее переместился с детеныша на человека - ей не нравилось, что он изменил своей привычке не отбирать у нее игрушки.
Детеныша, чтобы не сбежал она легонько придавила тяжелой, но мягкой лапой. Когти пока еще были спрятаны в мягких подушечках лап.
Щит сработав, исчез, но Рутгер по крайней мере не получил удара - какой бы ласковой не казалась кошачья лапа, сила с которой она опускалась на тебя была велика.
Рабастан подходил ближе медленно. Шаг за шагом. Чтоб не показать что он покушается на то, что Тафари уже читала своей добычей.
Из всех чудовищ его племянник разумеется выбрал самое чудовищное.
Определенно, он был Лестрейнджем до самого костного мозга. Главное, чтобы теперь этот костный мозг не вывернули наружу, переломав хрупкие детские косточки.

Отредактировано Rabastan Lestrange (2019-03-10 11:19:25)

Нунду, конечно же была волшебной. До самого кончика хвоста и встопорщенных игл на загривке.
Но вот человеческую речь понимала едва ли, реагируя скорее на интонации, чем на смысл сказанных слов.
Рабастан знал это, но все равно говорил с ней как с человеком. Очень большим и очень хищным человеком. Куда опаснее оборотня.
Она зарычала снова, поднимаясь на ноги и позволяя детенышу спрятаться у нее под теплым животом, там где безопаснее всего. Он был маленьким, почти совсем без шерсти, а еще так старательно порыкивал своим детенышьим горлышком, что Тафари почти приняла его за своего. Она еще ни разу не вынашивала детенышей и не выкармливала их молоком - найти второго "домашнего" нунду Рабастану так и не удалось, а вывозить выросшую в неволе кошку в дикую природу было попросту жестоким.
Он мог быть жестоким с кем угодно, только не с животными. Они этого попросту не заслужили.

Рабастан остановился в полушаге и медленно протянул руку вперед - дотронуться, запустить пальцы в мягкую шерсть и почесать там, где она особенно любит. Самоубийственное желание, если подумать, но он знал что делает и рисковал вполне сознательно. Низзлы, сколько их не приручай, всегда оставались дикими и могли больно укусить или оцарапать даже того, к кому сами забирались на колени чтоб помурлыкать.
Нунду тоже был низзлом, в каком-то смысле. Рабастан был уверен, что тысячи лет назад по земле бегали кошки, от которых произошли и те и другие. Разница в размерах объяснялась эволюцией, а повадки никак не зависели от габаритов. С той лишь разницей, что низзлы, в отличие от нунду прекрасно лазали по деревьям. С другой стороны - вы хоть раз видели дерево, которое выдержало бы нунду?
Горячее дыхание Тафари, как пустыня в которой она родилась, задевало его макушку. Запашок был еще тот - любой, кто готов рискнуть и сунуть нос в пасть своему низзлу согласится с этим.
- Хорррошая девочка, - подшерсток под пальцами был мягким как бархат. - Крррасивая.
Тафари тихо ворчала, но не делала попыток укусить, жмурилась и подставляла горло, как бы говоря "выше, правее, да, вооот тут, тут и чеши".
Поддавшись ласке, кошка наклонила голову, позволяя провести пальцами вверх по переносице и погладить между ушами. До шипов, наколовшись на которые можно было с легкостью умереть от гангрены, было еще далеко.
- Рутгер, детка, - второй, свободной рукой Рабастан тянулся вперед, пытаясь поймать племянника за воротник. - Вылезай оттуда? Обещаю, я ничего не расскажу папе и маме.
Начиналась стадия торга. В свои три Антарес Рютгер Лестрейндж был просто неприлично смышленым ребенком. Чего стоила только та история с исчезновением каши.
- И нянькам, - подумав, добавил он. - И ты сможешь еще поиграть с этой кошкой. А еще я скажу тебе как ее зовут, это же очень важно.
Довольная оказанным ее величеству вниманием Тафари наклонила голову и потерлась скулой о плечо Рабастана. Клык, выпирающий из ее пасти, боковой поверхностью касался его щеки.
Пришлось ненадолго задержать дыхание.

Отредактировано Rabastan Lestrange (2019-03-17 11:08:33)

Иной раз племянник до того напоминал Рабастану брата в его Эгнусовы три года, что мелкого паршивца хотелось попросту придушить. Вот и сейчас, к примеру, то как он с чувством полной безнаказнанности выглядывал из пол нунду, почесывая бок в котором таких вот мальчиков, если верить легедам, могло быть одновременно целых два десятка. То, как говорил, будто он тут главный, а все они "взрослые" для него просто ростовые куклы и должны делать все что он велит. А не то он возьмет и топнет ногой!
Рабастан не помнит наверняка, потому что ему тогда тоже было всего лишь три, но отчего-то ему кажется, что маленький Рутгер - почти точная копия папаши.
Он глубоко вздыхает, прогоняя раздражение - все-таки нянька из него паршивая и он во всем виноват сам: племянника при каждой встрече он безбожно баловал. Но с другой стороны, откуда бы ему уметь правильно обращаться с детьми, когда своих у него до сих пор не появилось, а с чужими он не то чтобы часто контактировал. С подростками, честно говоря, было проще.
- Конечно. Но я тоже хочу поиграть с вами обоими, - попытался он зайти с другой стороны. Если нельзя прямо сейчас вытащить племянника из под "мяконькой" Тафари, то может быть он просто побудет рядом и выждет подходящего момента. Пока что кошка была благосклонна к Рутгеру, но когда ее настроение переменится лучше бы ему быть подальше от ее мягких лап и совсем не мягких зубов.
Словно в опровержение этого подлого поклепа, Тафари оглушительно заурчала - Рабастана слегка повело, а пол и прутья кажется завибрировали в унисон.
Как и его селезенка.
— Её зовут низзл по имени Ррруф, вот как.
О, ну разумеется, низзл. За кого еще племянник мог принять огромную кошку, если не за низзла. Очень большого и очень рррычащего.
- Это не ни... - начал было говорить Рабастан, а потом прикусил язык. Конечно, он мог бы сейчас провести целую лекцию о том, чем конкретно низзлы отличаются от нунду и почему не стоит их путать, но вряд ли трехлетка был бы достаточно заинтересованным слушателем. К тому же, даже пообещай он дяде Рабастан ничего не говорить родителям - слово "нунду" могло бы случайно всплыть и тогда от Рабастана с Тафари скорее всего остались бы только добрые воспоминания. И не было бы времени объяснить, что ничего страшного вовсе не произошло.
- То есть, конечно, низзл. Большой и пушистый. У меня есть и другие низзлы, так что я обязательно их тебе покажу, когда ты поиграешь с этим. Только папа и мама об этом узнать не должны, хорошо? Они у тебя совсем не любят низзлов. Наверное в детстве низзлы их покусали от того, что папа и мама таскали их за хвосты. Ты ведь так делать не станешь?
У него и правда были еще низзлы. Даже довольно крупные, вдвое больше обычных, с кисточками на ушах и редким черепаховым окрасом, привезенные из североамериканских лесов. Перед тем как знакомить с ними племянника стоило убедиться, что тому не придет в голову обращаться с ними непочтительно.
Уважения требовали к себе почти все животные, а не только гиппогрифы, как учили в школе.
Рабастан мог бы показать Антаресу целую кучу других умеренно безобидных животных, но до Тафари они все конечно же не дотягивали.

- Больше никому, - обещает Рабастан этому маленькому паршивцу. Потому что этот секрет он и сам надеется сохранить, иначе может случится что-нибудь такое, что ему наверняка не понравится. И хорошо еще, если это что-то случится только с ним, а не с животными, которые и виноваты то только в том, что они животные. Дикие животные и ведут себя так как подсказывают инстинкты. - Это очень важный секрет... Антарес. Настоящая тайна. Как в твоих книгах.
Он чуть медлит, перед тем как назвать племянника этим именем. Оно безусловно идет ему сейчас, сидит на нем как детская рубашка с вышиты воротником, как шапка с помпоном, но Рабастан уверен, это имя он перерастет. Так же как перерастет нянек, игрушки и другие детские забавы. Станет "Рутгером" и это имя перестанет казаться ему чужим, тяжелым и неповоротливым, потому что у него как раз достанет силы такое носить.
"Антарес" - реверанс в сторону Блэков, а Рабастан не видит причины расшаркиваться с ними.
Их с Родольфом родители были далеко не идеальными, но до Блэков им было далеко и ему не кажется необходимым привязывать младшего из Лестрейнжей к чужому роду даже такой малостью как имя. Впрочем, отцу Анатареса Рютгера Лестрейнджа видней.
Подловив момент, когда мальчик отвлечется на обдумывание секретности их игр, Рабастан тянет его за рукав, заодно обещая не забирать от низзла по имени Ррруф. И держит слово - потому что нарушь его и никогда больше не будет тебе веры.
Он держит племянника так, что голова у того оказывается почти на одной высоте с головой Рабастана. И два любопытных глаза теперь видят куда больше, чем снизу. А руки (не менее любопытные чем глаза) могут дотянуться туда, куда раньше и мечтать не смели.
Наприер погладить большого низзла по носу, до смешной полоски на переносице, где шерсть начинает расти вспять.
Рабастан держит его на одной руке, усадив на предплечье и знает как сильно рискует. А еще знает, что у него хватит реакции сунуть Тафари руку в пасть, если она вдруг решит перекусить одним маленьким любопытным мальчиком.
Конечно, он надеется, что этого не произойдет. Конечно, он надеется, что его мальчик будет так же любить этих животных и что они ответят ему тем же.
- Хочешь расскажу тебе еще один секрет? - спрашивает Рабастан и продолжает, не дождавшись ответа, потому что знает, ни один ребенок не откажется узнать что-то, о чем не знают другие. - Этот низзл был совсем маленький, когда я его привез сюда. Уместился бы у тебя в руках. А теперь смотри какой он вырос большой. Но его все равно нужно защищать, так же как тех, которые так и остались маленькими. И раз вы с ним друзья, тебя можно назначить Главным Хранителем Низзлов?
Рабастан говорил это тем самым торжественным голосом, каким обычно читал про Великих и Всемогущих Волшебников, чьи славные деяния, описывались в Рутгеровых книжках. Чего не сделаешь, чтобы один маленький мальчик почувствовал себя Особенным и Избранным.

Отредактировано Rabastan Lestrange (2019-05-12 17:48:39)

- Неет, - Рабастан широко улыбается и качает головой, чуть отступая от Тафари.
Известное дело, всем детям то и дело пытаются выдать в качестве важного пункта для того чтоб стать большим и сильным необходимость слушаться взрослых, спать днем, есть кашу, мыть руки перед обедом, а шею и уши каждое утро и вечер. А дети не должны делать все это, потому что потом, когда они вырастают, все эти обязательные вещи оказываются враньем и уже они начинают врать своим детям. Рабастан решает, что не хочет вертеться в этом замкнутом круге как белка в колесе и разрывает его одним единственным словом правды. Впрочем, быть может для племянника это и не откровение вовсе.
- Нет, разве ты не знаешь, что низзлы не едят кашу? Они хищники, видишь какие острые зубы? Маленькие низзлы, когда они еще котята, пьют молоко, совсем как маленькие мальчики и девочки. А когда становятся постарше, начинают есть мясо. Особенно этот низзл. Очень много мяса, - на этом увлекательный экскурс в зоологию заканчивается, потому что при упоминании мяса маленький Лестрейндж хмурит белые брови, будто что-то решает для себя.
Рабастан очень надеется что в этой блондинистой голове останется хоть одна связная мысль о том, что животное которое ест мясо может быть опасным, потому что сам Антарес как раз подходящее блюдо.
Но это конечно вряд ли - инстинкт самосохранения у детей работает самым невообразимым образом.
А еще он надеется, что племянник сейчас не спросит у него откуда же мясо для низзлов берется, да еще и в таких количествах. Потому что тогда придется рассказать ему, что несчастные коровки, овечки, свинки, кролики и куры становятся едой. Не то чтобы это должно было его шокировать, ведь самому ему мясо на обед и ужин тоже приносили (хотя овощей на тарелке неизменно бывало больше) и вряд ли ребенок, пусть и трехлетний, представлял себе его растущим на дереве или грядке.
Вместо того чтобы беспокоится о судьбе тех, кто становится обедом для больших низзлов, Антарес Рютгер Лестрейндж задает вопрос куда более занятный - его интересует сколько Тафари лет и это очевидно следует из того, что племянник пытается посчитать (заметьте, безо всяких счетных палочек!) через сколько он сам станет таким же большим.
-Ей восемь, - отвечает Рабастан, припоминая в каком именно году притащил домой этот пищащий слепой сверток и сколько времени поил ее молоком, укачивал на руках и вообще обращался будто с собственным ребенком.-Так что ты тоже будешь есть мясо и вырастешь большим и сильным. Совсем скоро. Отец показывал тебе наш герб? Там ле-о-пар-р-р-ды. Почти такие же большие низзлы в черные пятна. Так то ты тоже маленький леопард.
А маленькие леопарды вырастают в больших (если конечно не попались в лапы браконьеров или на зуб кому-то большому и голодному). И тогда горе тому, кто встанет у них на пути.
Рабастан еще не знает каким будет его племянник когда вырастет, но отчего-то уверен, что он переплюнет и отца, и мать и дядюшку и наведет такого шороху, что все его мертвые родичи будут вертется в своих каменных гробах так, что изобретение вечного двигателя, которым так грезят магглы (и не только) уже не будет казаться таким фантастическим.
Дождавшись, когда его маленький герой с достоинством примет обет защищать кошек (но только тех, что дружественно настроены), Рабастан готовится уже утащить его в дом - чтоб он поиграл с кем-то более сопоставимым с ним по размеру, как племянник выдает следующий вопрос.
О том, какова его роль в их тройственном союзе он и правда не думал. Но в любой истории должен быть герой, который спасает, жертва в беде, которую спасают и... какой-нибудь гадкий старикашка, который либо устраивает герою гадости и пакости, либо наставляет его на путь истинный. А иногда и то и другое попеременно.
- Ну, пожалуй, я в этом секрете буду Волшебником, что скажешь? Мудрым, конечно же. А то, что у меня нет белой бороды и остроконечной шляпы расшитой звездыми, так это только потому что это Большой Секрет. Никто не должен про нас узнать. И раз уж я Волшебник, - добавляет Рабастан заговорщицким голосом. - Больше никакой каши. А если твои няньки будут против, скажи им, что это я разрешил.

Ох, вот это поворот.
Все же Рабастану еще явно рано обзаводиться детенышами, раз один единственный ребенок ставит его в тупик своими вопросами. Ему интересно, как справляется с чужим любопытством Родольф. Впрочем, может статься что дорогой брат корчит из себя слишком строгого родителя и невольно подражает их собственному отцу, отбивая у Антареса всякое желание общаться с ним чаще необходимого.
Их отцу это со временем вышло боком. Рабастан не знал деталей, потому что братец не распространялся насчет того, как именно их папенька воссоединился со своей покойной супругой. Но на прямой вопрос: "это сделал ты?" ответ был таким же прямым. Родольф, отправивший их отца на тот свет нисколько не раскаивался в содеянном и не чувствовал за собой вины, как человек сделавший то, что должно.
Король умер - да здравствует король!
Рабастан был готов поспорить, что когда-то давно и их дед слег в могилу ровно по той же причине. Наследник вырос и захотел взять свое, а сделать в их семье это можно было одним единственным способом.
Глядя на племянника он никак не мог разглядеть за голубыми глазенками и детскими пухлыми щеками того, кто однажды прикончит Родольфа, но знал: рано или поздно, порода возьмет свое.
Леопард не станет есть траву, даже если растить его рядом с овцами.
"И все-таки, почему на нашем гербе они красные? Кто вообще придумал красных леопардов?"
Не то чтобы он совсем не разбирался в геральдике - это входило в его дошкольную учебную программу, так же как и у Рутгера. И тогда, в детстве, подобных вопросов у него не возникало.
Ну кроме одного Вопроса: почему люди придумывающие всякие гербы так плохо рисуют животных? У Рабастана в его пять или даже в четыре получалось куда лучше. По крайней мере его собаки были всегда похожи на собак, а не на лошадей или драконов.
Конечно, учителю удалось вбить ему в голову, что геральдические животные почти не имеют общего с животными реальными, и из-за этого за настоящих животных Рабастану в детстве было жутко обидно. Потому что вместо рычащей черной пантеры на гербе красовалось непонятное белое нечто дышащее огнем. И ладно бы оно было драконом, но нет!
Так господа геральдисты представляли себе пантеру, так и никак иначе!
Много лет спустя он встретит много гербов, на которых животные изображены правильно - почти все они принадлежат африканским родам и судя по всему точность изображения обусловлена тем, что животных со своих гербов каждый из этих людей не единожды видел вживую.
- Верно, леопарды с герба не похожи на низзлов, - кивает Рабастан. -  И пятнышек у них нет. Потому что это геральдические леопарды. Ненастоящие. Но я покажу тебе картинку с настоящими, если хочешь. Они намного-намного лучше.
"Жаль, что у меня нет колдографий", - думает Рабастан, но потом убеждает себя, что красочные, но в достаточной мере анатомически верные картинки тоже будут ничего.
- А красным ты станешь, если будешь слишком долго сидеть на солнышке. И твой отец тоже. По этому он и не любит гулять, - добавляет он, убрав руку от теплого кошачьего уха и легонько потянув Рутгера за его маленький нос.
Недовольная таким поворотом событий, Тафари открывает клыкастую пасть. Рабастан чувствует как горячее дыхание согревает кожу, а волосы на предплечье от этого встают дыбом. Чувствует движение воздуха и прикосновение усеянного крохотными крючочками языка и как зубы нунду смыкаются на его запястье.
И все это перед самым носом у племянника.
Шаман похоже не соврал и татуировка на самом деле спасает от подобных... неловких ситуаций. И вместо того чтобы потерять руку, Рабастан отделывается порванной и перепачканной в слюне рубашкой. Впрочем, Тафари и не стремиться отгрызть ему руку - клыки не задевают кожу, а давление челюстей чертовски осторожно.
Как будто она вовсе не собирается его сожрать, а просто...
- Тебе не нравится, что я перестал тебя гладить, девочка? - он мягко тянет руку на себя, отступая на шаг, а затем на второй. Нунду выпускает добычу изо рта не сразу - сначала она глухо урчит и упирается в пол задними лапами, потом щурит зеленые глаза и только после этого, глубоко вздохнув, раскрывает пасть.
Напоследок по ладони и запястью скользит розовый язык, похожий на наждачную бумагу.
Он пытается сохранить лицо и не паниковать, но голос все равно немного садится. Наверное это от того, что в горле пересохло как в пустыне.
"Она не напала на него, она просто хотела внимания", - убеждает он себя, хотя прекрасно понимает, что кто-то другой от такого настойчивого домогательства вполне мог получить увечья.
И ведь Тафари здесь не одна такая.
Это значит, что пора собирать вещи и проваливать из Лестрейндж-Холла, а еще лучше и из Норфолка тоже.
- Знаешь, малыш, мне кажется, что для школы она немного великовата. Боюсь, что тебе не разрешат взять ее с собой. Но ты можешь выбрать себе другого низзла, даже красного если хочешь.
У его маленьких кошек как раз недавно родились котята и среди них даже был один огненно-рыжий комок, громче всех пищащий и растопыривающий когти во все стороны. Котята недавно открыли глаза и теперь уже могли быть Рутгеру интересны.
- Давай-ка навестим их, нужно ведь тебе с ними познакомится, - говорит Рабастан и решительно двигается в сторону выхода из клетки.

Отредактировано Rabastan Lestrange (2019-08-25 10:05:23)