Солнце расправляло свои лучи, растекаясь по утреннему небу в безысходной лености, будто с желанием не вставать вовсе. В такой час обычно откладывались добрые дела и коварные планы, светить особо не для кого, но ночь уже выцвела в бледный, паленый рассвет, который точно не вошел бы ни в одну художественную книгу.
Вызывая зависть у первых пташек, потерявших свои лидирующие позиции, еле различимая в коридорной полутьме тень выскользнула из-за приоткрытой двери комнаты. Отсыревшие половицы "Дырявого котла" предательски скрипели при каждом неверном движении, а ошибкой расценивалось любое шевеление, несшее за собой вес, превышающий массу клубка флоббер-червей. Несправедливо, но факт - за столь богатую историю, наполненную промасленными воспоминаниями, деревянный пол паба находил свое утешение в подобного рода подставах. Бум-бум…Бум-бум…Бум…"Мантикора раздери!" Темно-зеленая бутыль, насмехаясь над гравитацией парила в воздухе и с некой философской задумчивостью легонько билась о стену, затем отлетала и снова ударялась, источая дурные запахи содержимого. Семенящий низзл остановился у парящей бутылки и нерешительно приподнял лапу, сомневаясь, стоит ли вступать в бой. В спертом воздухе коридорного аппендикса "Дырявого Котла" послышалось легкое шуршание, словно мыши решили совершить марафон на длинную дистанцию - тень прошмыгнула мимо заколдованной (должно быть, каким-нибудь постояльцем) бутыли, решив не отвлекать ту от бесполезных попыток убиться об стену. Низзл молча согласился, что суицид - дело добровольное, а бутыль и вовсе показушница, и поспешил следом. 
Преодолев лестницу и добравшись до главного коридора, фигурка свернула в зал, проворно нырнув под барную стойку. Там она замерла на несколько секунд, чтобы прислушаться к утренней тишине и убедиться в своей незаметности. "Отлично, Том еще не встал. Сегодня два галлеона и четыре кната обязаны упокоиться в моем кармане". Перед глазами явственно представилась картина, как потрепанная дорожная сумка и - о, Мерлинова борода! - дорогие сердцу вещи отправляются в свой первый и последний полет со второго этажа. Вендолин аж передернуло от своего, возможно, самого ближайшего будущего. Тому она задолжала за два дня, а в кармане, как назло, была лишь дырка да свалявшийся пучок зверобоя. Девушка крепче прижала к себе сверток из собственной летней мантии, искренне надеясь, что совсем скоро он решит хотя бы одну ее проблему.

Косой Переулок не спешил прогреваться, оттягивая дневное тепло утренней прохладой. Вендолин поежилась от не успевшего просохнуть воздуха: по ногам пробежалась волна мурашек. С намерением выбить максимальную скидку голыми коленками - фигурально ли, буквально ли, как пойдет - Тодд выудила из скромного запаса одежды обрезанные под шорты джинсы с завышенной талией. Поверх легкой водолазки с высоким горлом был накинут удлиненный безрукавный жилет с бахромой, явно намекающий на принадлежность хиппи, который практически не грел. Может, потому от него и избавились, передарив Тодд, в надежде, что за большими карманами согревающая способность отойдет на второй план. Хотелось поскорее накинуть летнюю мантию, но та в данный момент выполняла роль кулька, обтянув собою нечто прямоугольное.
Уже начали открываться первые магазины, продавцы взмахом волшебных палочек заставляли вывески сиять приветливее, но Тодд целенаправленно шла все глубже, пока не показалась впадина между двумя крыльцами. Вдавленный чуть внутрь, спрятавшийся между соседями, маленькая, но гордая лавка приветствовала своих гостей лаконичной табличкой "Лавка Куинси", а прямо на стене под ней явно магией было выцарапано: "Стар да удал". Вендолин переглянулась с Крафтом, будто спрашивая, точно ли им сюда, на что низзл флегматично вильнул хвостом - "ну и кто тут человек?" Девушка толкнула дверь, которая, к счастью, была уже открыта.   
До сих пор жизнь крайне редко сводила Вендолин с "Куинси", хранившей барахло старьевщика Косого Переулка. Обычно все добро шло напрямую заказчику или отправлялось в лавку Роули. Однако, стоило спросить знакомых, кто может помочь с ее маленькой незадачей, все как один указали на "Куинси".
- Доброе утро, - протянула Вендолин, окидывая взглядом помещение. Ничего необычного: поддержанные котлы, старые часы, ящик с еще не расставленным барахлом в углу. Она поставила свой прямоугольный багаж на стойку и стала высматривать того, кто подходил под описание "тебе нужен шкет". Судя по отсутствию залысин, скрючившийся над чем-то в углу кудрявый парень, тем самым шкетом и был. Тодд недоверчиво скинула верх мантии, обнажая крышку патефона, но полностью вытаскивать его из тканевого кулька не спешила. - Мне сказали, вы тут вещи...воскрешаете, - слово "ремонт" напрочь вылетело из головы, уступив место могильному собрату.

По мере того, как "рос" поднимающийся продавец, подбородок Вендолин тоже задирался выше. В какой-то момент она поспорила сама с собой, пробьет ли эта кучерявая голова потолок и то ли выиграла, то ли проиграла. Потолок остался цел, но можно было поклясться - пылью дрожал в ужасе. Теплилась надежда, что парень, как о нем говорят, умел хотя бы в половину своего роста. Вторую половину же, как продемонстрировали сиюминутно, занимали шутки. Хорошо, если они шли в счет заведения.
- Грамм мерси, благородный сэр, но я тут посижур. - Вендолин чуть склонила голову набок и усмехнулась, впрочем, ни чуть не сомневаясь в своем около французском большом спасибо. Проследив за скользнувшим поверх ее плеча взглядом парня, девушка добавила, - Он не нагадит и птицу не съест. - Хотя такой филин сам мог съесть кого угодно, а потом выплюнуть и проухать, что невкусно. - Лучше взгляните на это.   
Еще один слой мантии соскользнул на прилавок, оголяя темно-бордовую, покрытую полинявшим вельветом крышку патефона. К счастью, парень оказался заинтересован в артефакте куда больше, чем в деньгах, даже не вспомнил о последних, но в два шага оказался напротив, ненавязчиво сократив дистанцию не только в словах, но и на деле. Не оставшийся незамеченным переход на "ты" столкнул с плеч если не гору, то приличный валун - "выкать" ровеснику казалось занятием идиотским, подходящим разве что к чаю в пять часов у напомаженных аристократов.
На замечание о мертвых приятелях Тодд только нервно рассмеялась: она бы не удивилась, окажись патефон зачарованным телом. Отследить прошлое артефакта не представлялось возможным, да и не казалось нужным - куда больше интересовали свойства и, если она сама не решит податься в балерины, за сколько можно продать после ремонта. Вендолин выжидательно смотрела на кучерявого, стреляя глазками то на него, то на патефон, и облегченно перевела дух, когда получила согласие. 
- Достался от бабушки, все три мужа-танцора умерли друг за другом, а четвертый пропал без вести, - не моргнув глазом соврала Тодд, с опаской подозревая, что могла оказаться недалека от истины.
Достать патефон ей заказали полторы недели назад, но так случилось, что в столь нестабильное время клиенты вымирали быстрее динозавров под светом падающего метеорита. Шальное ли заклинание Пожирателя, внеплановый ли арест аврорами или слишком много огневиски - итог один. Когда патефон оказался в цепких руках, желающий обладать им коллекционер отправился в ближайший колумбарий, не оставив после себя ни сикля в качестве возмещения ущерба. Вендолин терпеть не могла, когда случалось подобное, ну что за люди! При дальнейшем исследовании артефакт вовсе оказался неисправен, о чем мигом узнали все этажи "Дырявого Котла". Особенно громко о своей боли патефон почему-то вещал между десятью и одиннадцатью вечера, чем провоцировал Тома и постояльцев вспоминать вслух старые добрые традиции салемской инквизиции чуть чаще, чем того требовала обычная вежливость. Вендолин попыталась исправить артефакт сама, но сдалась, когда тот начал лишь громче мерзко скрежетать. Разобрать не выглядело проблемой, но, в конце концов, очень хотелось собрать его обратно для последующей продажи, пока нервы Тома, ждущего задерживающуюся ренту, не сдали окончательно.
- Я покажу, что он делает, - в голосе смешалось все: предвкушение ожидаемого ужаса, желание удивить и радость от сделанной гадости. Вендолин полностью вытащила патефон из мантии, развернула к парню и выдохнула. Тихий щелчок замка, еле слышный скрип открывающегося верха, ладони моментально зажали уши - лавку разорвало звуками, больше подходящими пыточной камере. Черная пластинка заедала, не совершая и полукруга, а игла вовсе заходилась в истерике, как пациент Мунго. Если в бьющих по ушам испорченных нотах и угадывалась мелодия, то под нее хотелось перерезать вены ложкой. В тот же миг, как патефон начал исторгать из себя музыкальный ад, по телу пробежала волна, заставляя сжаться каждый мускул. Но та волна в силу такой же испорченности ушла первым же отливом. Ощетинившийся, распушившийся низзл шипел из угла - ни дать, ни взять музыкальный критик. Филин, вероятно, разделял мнение. Тодд захлопнула крышку, но гримаса не спешила покидать лицо. Она сочувствующе посмотрела на парня:
- Впечатляет, хах? Только сомневаюсь, что оно должно звучать, как хор мандрагор. Поможешь исправить патефон - разделим радость исследования его истинных возможностей. Ну как?
Вендолин уперлась рукой в прилавок и опустила на нее подбородок, подавшись немного вперед к парню, дабы под кудряшками ее предложение звучало гораздо более заманчиво, чем какие-то там сикли с галлеонами за проделанную работу. Если она и могла предложить ему сейчас что-то материальное, так это пучок зверобоя.

Попытки никем не доказанного телепатического зомбирования продолжались ровно до тех пор, пока крупный филин, внутри которого, видимо, дремал музыкальный гурман, не решил выразить свое "ух" прямо на патефон, спасибо, что не на головы. Птица закружила на столе в каком-то подобие древнего шаманского танца, растопыренными крыльями еще больше напоминая обезумевшего вождя племени. Вендолин попыталась прогнать ухающего и таращащего глаза филина, что на тяге трясущихся поджилок пытался разобраться с врагом, нарушившем его тонкий эстетический вкус. Сердитое "шуш" не работало, а совать пальцы под мощный щелкающий клюв девушка не решалась. Лучше предоставить чек хозяину птицы в случае чего.
Очевидно, прикинув уменьшающийся в прогрессии от развороченного филином патефона доход, парень отогнал своего питомца. Воспользовавшись воцарившемся миром, Вендолин вновь направила мозговые волны в сторону кудряшек, которые по ее разумению должны были радаром воспринимать попытки влияния и проводить их в мужской мозг, иначе зачем природа изобрела сильно вьющиеся волосы.
- Спасибо, сладкий! С моральным ущербом сочтемся, - девушка расплылась в довольной приторной улыбке. Хоть пикси, хоть докси, хоть взрывопотам - ее не смущал ни снизошедший до одолжения тон, ни воздетые к потолку глаза, ни даже сменившая настроение ухмылка. Пока дело делается, парень мог хоть ногами топать, а если он действительно хорош, как говорят слухи, то и на голове стоять, осыпая проклятиями.
Мужские руки быстренько выгребли патефон из мантийного свертка и, как дракон в пещеру, утащили по ту сторону прилавка. Тодд бы, как порядочному клиенту, выйти погулять часок другой или присесть в уголке, капризно требуя свежий номер "Ведьминого досуга", но первое, что выбивает Лютный Переулок из людей - та самая порядочность. Кроме того, артефакты занимали не последнее место в ее жизни, и патефон оставался испорченным, но ребенком, которого она собиралась отдать приемной семье за приличное вознаграждение. Большие надежды маленьких людей самые крепкие, готовые пробивать головой преграды, как одуванчик прорастает из трещины в асфальте.
Вендолин хвостиком устремилась за парнем, намереваясь прилипнуть к нему, как желатиновый червяк к нёбу. Ей не нужны разрешения, она не нуждается в просьбах, когда на кону стоит возможность научиться новому. Наблюдать за работой человека более сведущего и украсть его мастерство, чтобы впоследствии примерить на себя. Девушка подала какую-то загогулину, видимо, в миру слывущую инструментом. Загогулину она видела впервые, но немедленно решила, что ей надо такую же.
Проблемы оказывается две: разрыв пружины и дребезг мембраны. Вендолин не забывает в ставить, что была и третья, загустение смазки в приводном механизме, но с ней она гордо справилась сама, а вот деталек для более сложных манипуляций не нашлось.
Над патефоном они сидят чуть меньше часа, и тушка устройства начинает напоминать анатомический материал в разрезе, в который под конец закладывают новые органы и сшивают обратно. Руки в пятнах темной смазки, не меньше следов на подбородке и небольшое пятнышко у носа, но работа спорится. Наконец, потертый чемоданчик обретает новую жизнь - остается лишь поставить на место иглу и оценить истинные возможности артефакта.
- Как зовут-то тебя, сладкий? Хочу дать крошке второе имя в честь крестного бати, - услышав второе имя для музыкальной крошки, Тодд пожала плечами и заметила, что, в общем, не дурно, могло быть и хуже, но в паспорт писать длинно, поэтому будет просто "Дэнни". Патефон Дэнни Тодд.
- Ну что, погнали.
Они ставят иглу на пластинку почти одновременно и...ничего не происходит. Пластинка крутится, игла держится, две пары глаз смотрят выжидательно.
"Lollipop lollipop "
- Нафига тебе леденец сейчас? - от напряжения голос звучит с легкой хрипотцой. Вендолин не поворачивает головы, продолжая смотреть на артефакт. Ей послышался голос, легкий и быстрый, как дуновение ветерка в летний день, исчезнувший так же быстро, как и появился. В ушах слабо звенит. Девушка похлопала подушечкой пальца по уху. - Послышалось, наверное.
"Oh lolli lolli lolli
Lollipop lollipop " 
Вендолин резко встала и оглянулась. Второй раз ошибиться сложно, особенно, когда к призрачному, звучащему словно из-за завесы эхо добавляется...аккомпанемент. Звон нарастает. Между тем кажется, что патефон по-прежнему не издает звуков.
- Ты слышал это?
На какое-то мгновение кажется, что мир резко погрузился в мертвую тишину, даже у филина с низзлом выключили звук, оставив лишь резь в ушах, а потом резко обрушивается мелодия с идиотскими словами. Да так, что не разберешь, звучит ли она везде или только в голове.

Call my baby lollipop

- Это все артефакт!
Дважды повторять не требовалось. Вендолин метнулась к артефакту в прыжке подстреленного тигра, запрыгнула животом на стойку и…не смогла коснуться крышки патефона. Вытянутая рука застыла над ней, дрожала и никак не могла преодолеть последние сантиметры. Вендолин сопротивлялась до хруста, ахнула, стиснув зубы - вопреки воле пальцы сгибались сами собой, щелкая в такт слышимой в голове музыке.
Громыхнул отъехавший в сторону стул, и пританцовывающий Дэнни заправским выпускником хореографического училища стащил Вендолин со стола, закружил и перехватил под руку. В мгновение ока они оказались посреди лавки. Ноги шли в одну сторону, руки - в другую. Фраппе, па, батманы и пируэты - мышцы болели, панически стенали, но неведомым образом загибались в позиции, в которых никогда не оказались бы сами, а музыка лишь звучала громче и громче, закладывая уши.
“Sweeter than candy on a stick
Huckleberry, cherry or lime” - на языке проступила липкая сладость с привкусом вишни и лайма, и Вендолин чуть было не прикусила его, потому как Дэнни вздумалось осуществить поддержку, перекинув её за талию на другую сторону.
- Я не могу остановиться! - что есть сил закричала Вендолин, совершенно потерявшись в звуках реальных и звучащих лишь в голове, - Нужно выключить патефон! - и словно в насмешку их уносило танцем все дальше от прилавка. Тодд попыталась вырваться и шагнуть в сторону, отчего музыка в голове лишь стала громче, да так сильно, что загудели виски. Вендолин вскрикнула, схватилась за голову и упала на корточки, и почти сразу - на бок, потому как ноги не собирались останавливаться, и тело продолжало извиваться, всячески препятствуя отступлению.
“He loves to kiss me till I can't see straight”
- Дэнни! Дэнни!! Я не вижу, я ничего не вижу!