Ей снится то самое лето, разбитый лагерь посреди пустыря. Они идут с концерта уже глубокой ночью, в воздухе пахнет озоном, у Селены в руках стакан с апельсиновой шипучкой, прохладные пузырьки которой щекочут ей лицо, когда она отпивает. Кейси приобнимает ее за плечи одной рукой, чтобы не мерзла, и на нем эта его кожаная косуха, пахнущая тоже очень знакомо. И он говорит что-то, слова теряются, как иногда бывает во снах, но интонация запоминается — что-то нежное, что-то, от чего ей становится очень тепло.

И тогда она открывает глаза.
За окном уже рассвело, но еще совсем рано, можно немного полежать. Какое-то время Селена смотрит в потолок, вспоминая, что снилось, и назойливо вертевшаяся где-то на краю сознания мысль упорно от нее ускользает. Что-то не так, что именно — непонятно. Барахтаясь сознанием между сном и бодрствованием, она не сразу понимает, что Кейси рядом — все еще рядом, спит, не просто приснился ей, и все было по-настоящему.

Перевернувшись, она приникает губами к его плечу, аккуратно целует так, чтобы не разбудить, слышит запах его кожи — и осознает.

Класс зельеварения она помнит очень хорошо, как и то, что сидела там всегда очень близко к учительскому столу — на котором в тот день стояло несколько котелков. Жидкость в том, что стоял к ней ближе всего, переливалась перламутром.

Амортенция.

Первые минут десять Селена сидела, поджав губы и стараясь не дышать — в отличие от возбужденных идеей изучать любовные зелья однокурсниц, окруживших стол, у нее внутри все свело от запахов, которые она почувствовала. Зелье пахло озоном, и апельсиновой газировкой, и курткой Кейси, и она понять не могла почему — косилась на него украдкой, будто это помогло бы ей что-то понять.

В какой-то момент от волнения и невозможности это прекратить ей стало плохо, закрыть себе лицо рукой не помогло, и она молча встала из-за стола и вышла в коридор, со всей дури грохнув дверью. Обратно в класс Селена в тот день так и не вернулась.

Но что-то не вяжется. Это ведь был всего лишь сон, а амортенция — настоящее воспоминание, разве нет? Как можно помнить то, чего не было?
Ответ на ум, конечно, не приходит, и Селене приходится отложить дурацкие мысли на потом, она жмурится и трет глаза, прогоняя наваждение, потом осторожно выбирается из постели в холодный жестокий мир.

Возвращаться к работе после вчерашнего желания мало, но, приведя себя в порядок, Селена с этим понемногу смиряется, и к моменту пробуждения Кейси завтрак уже готов.

— Доброе утро. — Я все еще здесь, тебе не приснилось, и мне тоже. — Как спалось?

Выждав минутку, она наклоняется за поцелуем, но долго не задерживается:

— Это суббота могла бы быть очень ленивой, но нас уже ждут, поднимайся.

Отредактировано Selene Morgan (2022-02-07 23:22:53)

Кейси не говорит, как ему спалось, но выдает себя и без слов — первые секунды Селене хочется спросить, неужели успел так соскучиться, но целует он с каким-то отчаянием, и в поцелуй просачивается тревожность, очень сильная, как будто что-то случилось.

Ничего не случилось, они едва проснулись. Значит, что-то приснилось. Привиделось?

Кейси не рассказывает, и какое-то время, пока он собирается, Селена ни о чем не спрашивает, сомневается — стоит ли ей вообще знать. Или, может, она себя просто накручивает — вдруг Кейси думал, что не застанет ее утром. Хотя глупость, конечно, она обещала выйти замуж, куда бы после такого делась.

Чтобы перестать сомневаться, она все-таки решает подсмотреть и какое-то время сидит напротив, забыв о завтраке — вид собственного трупа здорово отбивает аппетит.

Ты — мое «долго и счастливо», сказала она вчера, а сама когда-то там умрет, возможно, что скоро. Или нет? Может, это было тем, чего Кейси подсознательно боялся?

И что сказать? Я не умру? Она не может знать наверняка. К тому же, они сами взяли на себя этот риск, когда пошли в аврорат. Наверное, для счастливой семейной жизни следовало выбрать профессию попроще. Вот только даже часовщику из магазина вчера не повезло.

— Люблю тебя, — выдыхает она, не придумав ничего лучше. Не знаешь, что сказать — скажи, что любишь, лишним не будет. Пальцами она находит ладонь Кейси на столе, ненавязчиво гладит, думая, продолжить или нет.

И продолжает:

— Хочешь об этом поговорить?

О чем именно, он знает и так. Им вообще надо будет поговорить о многом, жаль только, что сейчас времени совсем мало — но хотя бы есть в принципе. До камина рукой подать, а оттуда и к Грозному Глазу.

Если, конечно, Кейси не решит, что ей нужно теперь держаться подальше от всего, что теоретически может ее убить.

— Это необязательно правда. Не все, что ты видишь, сбывается. Может, я и не умру. Я очень постараюсь этого не делать.

— Ты прав, — кивает Селена, ни к чему спорить с очевидным — лишить себя работы она бы не дала, просто не смогла бы сидеть дома, даже если бы в ногах упрашивали. Не после вчерашнего, не после ночного разговора с Фабианом. Слишком много обязательств, с которыми нельзя и не получится расстаться.

Точно эхом повторенное «долго и счастливо» режет слух — слишком синхронно об этом думают оба, словно еще находятся друг у друга в головах. Может, и правда долго — уж точно счастливо, Селене хочется об этом сказать, но Кейси говорит, что сделает ради нее все — и она снова слышит жесткий голос из сна.

— Я знаю. — И меня это пугает.

И во рту делается как-то горько.
Вещий сон или нет, а думать о Кейси, готовом пойти на любые крайние меры, отчего-то сложно. Он как будто остается тем же, но вместе с тем становится кем-то другим, кем-то, кого Селена совсем не знает и не уверена, что хочет узнавать. Если что-то случится, если ему дадут повод, если она умрет — это может его уничтожить?

Это его уничтожит. Что она, черт возьми, наделала.

Поймав его взгляд, она ищет в его глазах человека, которому признавалась в любви, которому обещала — и, найдя, понемногу успокаивается, усилием воли прогоняя тревогу. Это сложно, но Кейси помогает ей, напомнив, что в отличие от нереального сна, их свадьба — настоящая, и им стоит воспользоваться всем временем, что отмерено. Звучит как что-то, за что можно ухватиться, а миссис Эриксон из его уст заставляет сердце екнуть, совсем как вчера, может, даже еще сильнее.

— Ты меня так совсем разбалуешь, не жалуйся потом, — отвечает она с уже вполне искренней улыбкой, слишком легко, но без малейшего сожаления позволив себе занять голову более приятными мыслями. Что, правда свадьба? С настоящей церемонией, платьем, рыдающей исключительно от радости матерью?

Ущипнуть бы себя, но от такого сна просыпаться не хочется вовсе.

— Вы только посмотрите на него, он даже отгул решил взять впервые после стольких лет.

К ней даже возвращается аппетит. О своем сне Селена тоже еще вспоминает, но мельком — надо будет рассказать о нем, но потом.

А возвращение с небес на землю происходит чересчур быстро, Селене не нравится. Муди дожидается их в кабинете с фляжкой с самого утра, выглядит совсем не выспавшимся и звучит так же.

— Явились. — По лицу заметно, что он уже пожалел, что они теперь работают вместе. — Значит, слушайте сюда.

Из лавки часовщика как будто ничего не пропало. Следов проникновения обнаружено не было, охранные заклинания все еще на месте — трансгрессировать убийца не мог ни до, ни после. И хотя причиной смерти стала Авада кедавра, в разбитой чашке нашелся яд.

— Хотел избавиться незаметно, но тут пришли мы, — Селена вздыхает, стараясь оставить чувство вины в этом кабинете. Глупо думать, что они могли вмешаться и помочь, если уже не вмешались и не помогли, об этом тоже нужно помнить. — Либо он совсем отчаялся, либо идиот. Либо нужно еще раз все осмотреть.

Отказаться от идеи читать Кейси довольно сложно — Селена так долго себе это запрещала, что теперь, позволив, лишь усилием воли заставляет себя прекратить. Ей все равно хочется, хочется знать, о чем он думает, что чувствует — слишком долго не знала вообще ни о чем и могла только догадываться. Сейчас и догадываться не надо, Кейси, кажется, понял, что все это напугало ее.

Причем не столько ее возможная смерть, сколько он сам. И выбросить это из головы тоже не получается, это же, черт возьми, Кейси.

Вчера, пожалуй, она была более собранной, сегодня рассеянно кивает на его слова по дороге, пытается не думать о возможности разделить судьбу бедняги Боргаса, но думает. Так всегда, стоит кому-то велеть не думать о суслике — только о нем и будешь. Этим ведь и опасны пророчества, видения, путешествия во времени — чем больше знаешь, тем сильнее это сводит с ума.

А Кейси живёт с этим с самого детства. Селена задавалась вопросом, как это, ещё в школе, но не то чтобы они как-то много обсуждали тему, на уроки прорицания Кейси не ходил, и знала она совсем мало. Выяснить что-то в библиотеке не удалось, даже в Запретной секции вряд ли бы нашлось что-нибудь полезное — все-таки это был один из трудно поддающихся изучению разделов магии, и сомнительно, что в ближайшие сотни лет что-то сильно изменится.

Получив досье, Селена тоже его листает, цепляется взглядом за довольно короткий список родственников — жена Боргаса мертва уже несколько лет, остались дочь их возраста, перебравшаяся а Румынию, и сын постарше, который как будто нигде не числился и вообще не работал. Вот это уже интересно.

— Я осмотрю прилавок, — кивает Селена, пока Кейси занимается сейфом. Журналы у Боргаса действительно имелись, но в них ничего цепляющего внимание не обнаруживается — проданный вчера маятник и какие-то еще детали, ничего такого, что показалось бы ей странным.

Может, что-нибудь найдется в его квартире наверху, какой-нибудь тайник, что-то, чего не заметили хит-визарды.

— Ничего, я наверх пройдусь, ладно? — говорит она и, не дожидаясь ответа, скрывается в подсобке, где находит узкую лестницу. Разделиться сейчас кажется какой-то плохой идеей, но Селена отмахивается от этой мысли — что может пойти не так?

На этаже выше душно, пахнет книжной пылью и лекарствами, сильно, будто никто давно не проветривал. Половицы под ногами скрипят, и Селена старается идти тише, все равно держа зажженную палочку наготове. Как бы ни храбрилась она тогда на кухне, ей все равно тревожно, она все ищет это ощущение чужого присутствия и, не находя, злится — как же легко сделать из нее параноика.

Оказавшись в кабинете, дергает ручки шкафа — внутри полно книг, все какие-то справочники и научные труды, исписанные косым почерком Боргаса свитки. Стол тоже завален пергаментом, и, разгребая его, Селена задевает рукой странную металлическую конструкцию на столе — шарики начинают раскачиваться и биться друг о друга с характерным звуком, от которого она с неожиданности чуть не подпрыгивает.

— Твою мать.

Сердце, ухнув в пятки, возвращается на место не сразу, и Селена, махнув палочкой, открывает окно, чтобы хоть сколько-нибудь свежий воздух проник в комнату. Потом пытается отдышаться, поочередно открывает ящики стола, вытаскивая оттуда все найденные письма, открытки, еще какую-то мелочь. Один из ящиков кажется менее глубоким, чем остальные, Селена стучит по его дну, слышит — полый. Вынимает его и вытряхивает второе дно, раскрывая первое.

Внутри ключи, целая связка — один из них, должно быть, от сейфа, другие драккл знает от чего, она сует их в карман мантии и оставляет ящик как есть на столе. Взгляд падает на дверь в другую комнату, наверное, в спальню — недолго думая, Селена ее открывает, и оттуда на нее бросается нечто.

Нечто большое, быстрое, с размахом крыльев, пожалуй, шире ее плеч: Селена с грохотом бросается на пол, выронив палочку, отползает в сторону и успевает разглядеть — в открытое ею окно вылетел здоровенный орлан, которого почему-то не увезли отсюда куда подальше еще вчера.

Еще секунды три она лежит на пыльном полу, приходя в себя, ищет взглядом палочку — та откатилась к кровати. Встав и вытерев ладони о мантию, Селена подходит, чтобы забрать ее, и ступив на половицу, нажимает на нее носком ботинка еще раз — она немного проседает со скрипом, сильнее, чем остальные.

Ну, хотя бы не зря на полу извалялась. Прежде, чем опуститься на колени, Селене приходит в голову, что, возможно, шум было слышно на первом этаже.

— Я в порядке! — на всякий случай погромче говорит она. Еще не хватало теперь друг друга пугать.

Половица поддается не сразу, приходится задействовать волшебство. Но каких-то особых заклинаний на свой тайничок старик тоже не наложил, и это достаточно странно. Может, не хранит там ничего такого, чему требовалась бы защита.

Селена достает оттуда небольшой бумажный сверток, в котором находит несколько писем и поднимает к лицу длинную золотую цепочку, на которой раскачивается, поблескивая в ярком свете ее палочки, маховик времени.

— Ха, — только и удается сказать ей.

Кейси подходит со спины и делает это молча, но Селена не двигается — сразу понимает, что это он. И когда он приобнимает ее, наклоняет голову к его руке вместо всех прочих слов.

Все-таки напугала. Им придется что-то придумать, чтобы не свихнуться — таких моментов, а то и хуже, будет много. Селена открывает рот, чтобы сказать об этом, а Кейси уже видит маховик.

— Нельзя, — сразу отвечает она, несмотря на то, что вряд ли Кейси обращался к ней. Потому что тоже успевает подумать если не о том же, то о чем-то схожем — и отмести эти мысли, слишком опасные. Нельзя даже допускать возможность изменить что-то в прошлом, все сложилось как сложилось — значит, так и должно быть.

С другой стороны, если они это сделают, то, может, оно тоже было так и задумано. Идея предопределенности такого решения кажется соблазнительной, но желания или готовности рискнуть всем, что обрела только вчера, Селена в себе не находит.

— Давай не будем проверять. У нас нет проблем, которые нельзя было бы решить как-то иначе, больше нет.

Как будто даже убедительно звучит, по крайней мере, Селена в это верит — все принятые когда-то решения в любом случае привели их друг к другу, а спасение кого-либо из мертвых, того же Боргаса или даже Макса, может испортить слишком много. Они не смогут жить с последствиями, возможно, даже буквально.

Селена крутит маховик в руках, ища на нем идентификационный номер Министерства, но тот чист.

— Смотри-ка, он не из Отдела тайн, — с удивлением произносит она, и внутри селится какое-то нехорошее предчувствие. — Сделаем им подарочек.

Где Боргас мог достать эту штуку? Зачем она ему? Может, он каким-то образом сам собрал, ведь технически это тоже часы? Нет ответов.

Вопроса, зачем маховик убийце, не возникает. За тем же, зачем мог бы пригодиться им, вероятно.

— Он был тут вместе с нами, а потом его всю ночь пасли хит-визарды. Ставлю на то, что не успел. Не знаю, решится ли наведаться в ближайшее время, и так навел уже шороху. Хотя… может, и вернется, если достаточно сильно боится, что кто-то найдет маховик раньше.

Кейси отходит к окну, явно кого-то видит — опускает занавеску до того, как она успевает посмотреть сама, приходится сжульничать с его мыслями.

— Ты можешь попробовать. Я подожду здесь, вдруг он не один, и это отвлекающий маневр. С нами ничего не случится. — Она поднимает руку с зажатым в ладони маховиком, как бы намекая.

А если случится, она сможет выиграть им немного времени, успеть сделать один оборот не так уж сложно.

Это полнейшее безумие, еще ничего более безумного ей не приходилось делать. Будь у них немного больше времени, она бы сказала, что понимает, что сама с собой разошлась во мнениях, может, объяснила бы, что для нее одно дело — сделать всего один оборот, чтобы не дать им умереть сейчас, и совсем другое — вернуться дальше, сделать больше, чем сохранить им жизнь в этот конкретный момент.

Звучит просто. Куда проще идеи отмотать время на хренову тучу лет, Селена даже не уверена, что песка в этой штуке хватит на такой маневр. Отдавать маховик Отделу тайн Кейси почему-то тоже не хочет — либо уже какие-то планы на него есть, либо одна мысль о том, чтоб пересечься с отцом, портит ему настроение. Селена замечает выражение его лица, но ничего не говорит, Эйдана Эриксона она знала только со слов Кейси, и сейчас допускает, что может не знать чего-то еще.

Но это может подождать, а возможный преступник в переулке — нет.
Селена отпускает Кейси, надеясь, что не совершает охуенную ошибку.

— Ты тоже, — отзывается она, провожая взглядом до выхода, набрасывает цепочку себе на шею и прячет маховик во внутренний карман мантии. Сама отходит и замирает у стены, так, чтобы в проходе не было видно.

Чем дальше Кейси, тем сложнее оставаться в его голове. Селена прислушивается к тишине в квартире, чтобы не проморгать своих гостей, если они будут, пытается удержать с ним связь, от напряжения стискивает пальцами палочку.

Что, если она ошиблась?

На раздумья не остается времени, краем сознания Селена улавливает кого-то еще, потом половицы скрипят все ближе, и она выжидает момент.

Кто бы то ни был, он тоже знает, что она здесь — за домом следили, наверняка видели, что вошли двое, а вышел Кейси один. Это не страшно.

Как только шаги останавливаются где-то в кабинете, Селена позволяет себе выглянуть, чтобы выпалить заклинание:

— Ступефай!

Мимо, сбивает какую-то статуэтку, та летит осколками, задевая человека в плаще с капюшоном. Кажется, женщину.

Она в долгу не остается, еще одно оглушающее заклинание летит в ответ — должно быть, сообщница, не убийца, решимости использовать что-то серьезнее Селена в ней не улавливает, но обманываться и расслабляться, конечно, не стоит.

Вот Экспеллиармус попадает в яблочко, чужая палочка отлетает к шкафу, Селена отталкивает противницу к стене:

— Инкарцеро, — ее опутывают веревки, Селена оглядывается на штору и недолго думая направляет на нее палочку, — Диффиндо.

Отрезав кусок ткани, заталкивает в рот, палочку подбирает и сует в карман, потом быстро выпрямляется, пытаясь расслышать Кейси, ловит какие-то крохи его угасающего сознания:

— Блядь. — Чувство вины не приходит, ему просто некогда, Селена выскакивает на лестницу, пролетая через ступеньки вниз, к черному ходу, и, оказавшись уже за дверью, достает маховик.

Сколько времени ей надо? Минут десять, больше? А если она сама себя увидит? А если ее увидит Кейси?

Почему она не подумала об этом раньше? Кто вообще ее просил выдумывать такой дерьмовый план? Почему Кейси на это согласился?

Можно забыть об идее воспользоваться маховиком, но ее уже почти кроет паникой, она дрожащими руками отсчитывает полчаса, чтобы наверняка, и время вокруг замирает — а затем приходит в движение, возвращаясь назад.

Прижавшись спиной к стене, Селена слышит приглушенные голоса в лавке, их собственные, отбегает дальше, чтобы никто случайно в окне ее не увидел. За поворотом находит пожарную лестницу наверх, кажется хорошей идеей забраться выше, чтобы и самой никому не попасться, в том числе убийце, и иметь обзор получше.

Кроме того, так ей будет видно окна в квартире.
Попав на чужой балкон, Селена переводит дыхание и ищет взглядом человека, которого увидел — увидит? — Кейси, не находит, заглядывает в окна. Поначалу ничего не происходит, потом к окну в спальню прилетает ручной орлан Боргаса, и Селена замирает, понимая.

Вот же черт возьми.
От осознания становится душно, она с трудом выжидает, пока в соседнем окне не видит себя со спины. Это очень странно, Селена глядит себе в затылок и все время надеется, что другая Селена не обернется.

Когда Селена в квартире оборачивается к двери в спальню, она все-таки решается шепнуть:

— Алохомора.

Окно открывается, орлан влетает в квартиру, чтобы встретиться со второй Селеной и вылететь через кабинет. Поспешно закрыв окно обратно, она прячется и несколько минут сидит с закрытыми глазами в полном ужасе от того, что делала.

Ей просто нужно немного подышать и успокоить колотящееся сердце. Они там сейчас разговаривают, она может позволить себе такую малость.

Потом она видит, как Кейси высматривает убийцу — очень больших усилий стоит сдержаться и не делать никаких резких движений. Это должно случиться, она не может дать знать о себе.

Кейси уходит, и она спускается тоже — торопливо, но стараясь не наделать шума.

Внизу времени ей не хватает — они оба слишком быстрые, чтобы у нее получилось вмешаться, заклинание Селены пролетает над плечом незнакомца, а его все еще попадает в цель. Кейси приземляется почти у ее ног, она стреляет ответным Экспульсо в чужую спину, роняет палочку и, рухнув на колени, его трясет:

— Черт! Черт!

Он не умирает, он не может умереть, все должно быть не так.
Времени у нее совсем мало, но хватает, чтобы сделать еще один оборот.

Во второй раз Селена уже знает, что и где ей надо сделать, чтобы все сошлось. Поймать человека в шляпе, впрочем, все равно не выходит, между ним и Кейси она выбирает Кейси.

Незнакомец трансгрессирует, оставив их в проулке одних, Селена хватает Кейси за руку и тащит за поворот — чтобы другая Селена не увидела.

Она все еще тяжело дышит — от пробежки, от повторенной схватки, от того, что, кажется, могла потерять или правда потеряла Кейси, но не потеряла.

— Никогда больше не позволяй мне такое делать, — наконец, поднимает Селена глаза на него и, прижимаясь, прячет лицо в его плече. — В квартире осталась женщина, она связана.

Потом снова смотрит снизу вверх, думает, сказать или нет.

Говорит:

— Я чуть тебя не потеряла.

Отредактировано Selene Morgan (2022-02-13 11:42:14)

Вопрос застает ее врасплох. Селена, застыв, пытается вспомнить: вот Кейси лежит без сознания, изо рта вытекает струйка крови, она трясет его, но проверить пульс почему-то не догадывается, сразу хватается за маховик.

Дура, думает она, но челюсть дрожит, голос тоже:

— Я не знаю, — растерянно смотрит на него, повторяет, — я не знаю, Кейси, я увидела тебя и подумала… я не знаю, что подумала, я… не хотела…

Если Муди узнает — непременно отстранит ее, никаким выговором она не отделается. В Министерстве не было прямого запрета на отношения, реализовать такое в не самом большом магическом сообществе — задача не из простых. Но отношения не должны становиться проблемой для работы, и тут уже два стула — либо меняй работу, либо не заводи романов, если не можешь держать себя в руках, когда необходимо.

Селена вздыхает, понемногу успокаиваясь, обещает себе подумать обо всем позже. Может, им правда не стоит работать в паре, уверенности в том, что подобное не повторится, она совсем не чувствует сейчас, и Кейси со всеми его поцелуями и много раз повторенными словами ее не переубеждает.

Запоздало приходит в голову мысль, что, если ему действительно было суждено погибнуть от этого, а она помешала, то что-то скоро случится снова. Это не точно, но все равно заставляет ее нервничать дальше — еще даже не середина дня, а она уже видела себя мертвую, его, они только вчера решили быть вместе и теперь не могут знать, как долго это продлится. Такой слабой Селена себя не чувствовала давно. И предпочла бы не чувствовать вовсе.

Почему, почему, черт возьми, оно все так? Почему нельзя, чтобы все было нормально?
Ей хочется разрыдаться, вместо этого она кое-как берет себя в руки и кивает.

В квартире Селена пользуется возможностью взять паузу и помолчать, пока Кейси допрашивает женщину, только палочку протягивает и держит свою наготове. Кейси говорит о непростительных заклятиях, и она внутренне напрягается, даже понимая, что все это спектакль для единственного зрителя.

Селена знает, что если закроет сейчас глаза, сможет увидеть его лицо из видения — услышать голос.

Круцио, крикнул он, чтобы кому-то было больнее, чем ему.

Она поджимает губы. Кейси просил подыграть — ей надо быть хорошим аврором или хуже него? Напуганные глаза женщины напротив подсказывают, что, может, у них получится договориться.

— Ты можешь нам помочь, и твой друг останется цел, и ты тоже. А можешь молчать — тогда мне придется дать тебе сыворотку правды, и ты расскажешь все, что знаешь, и даже сверх того. Хочешь? Выбирай.

Пузырька в кармане у нее нет, но знать об этом рыжеволосой волшебнице вовсе не обязательно. Селена смотрит спокойно, почти с жалостью, в отличие от Кейси.

— Ты же любишь его, так?

Ей ли не знать, на какие только глупости ни пойдешь ради любви.

— И что с того? Вы даже не представляете…

— Не представляем, расскажи.

Женщина нервно облизывает губы, смотрит то на Кейси, то на Селену, решаясь.

— Меня зовут Мэделин Прайор, я работала в этой лавке последние три года. Мой… как вы выразились, друг — Винс Боргас… его отец выставил из дома, вычеркнул из завещания, лишил всего, доступа к семейному счету в Гринготтсе и даже работы, потому что… потому что он, по его мнению, был неудачником… они много ругались, не при мне, Винс говорил… что отец завещал ему этот дрянной маховик и еще черти что, но передумал, когда он проиграл деньги, много. Мы не собирались его убивать! Он… он не оставил Винсу выбора… Винс так сказал. Они поссорились вчера, а меня не было рядом…

Кажется, еще немного, и она разрыдается. Селена отводит взгляд.

— Откуда этот маховик взялся, есть идеи?

— От… кого-то из родственников, Винс упоминал что-то такое. Семейная реликвия, о которой не принято упоминать. Скажите, — она снова не может определиться, на кого из них смотреть, выбирает Кейси, как более опасного с ее точки зрения аврора, — что со мной будет?

Вряд ли что-то хорошее, милая, вы человека убили, хочет сказать Селена, но прикусывает язык.

— Зависит от того, расскажешь ли ты, где можно твоего Винса найти.

Раньше Селена не видела Кейси в деле, играет он очень убедительно — она бы тоже поверила. Верит и Мэделин, и Селене даже становится ее жаль.

И еще сильнее жаль, когда она оборачивается и говорит на прощание, обращаясь почему-то к Кейси, будто все знает. Селена, тряхнув головой, убеждает себя — нет, не знает, просто бьет наугад и попадает.

Своего отражения в Мэделин она не видит: их история должна быть совсем другой — и обязательно будет. Она не сомневается в этом, и нужно, чтобы Кейси не сомневался тоже.

— Все нормально, — не хорошо, нормально, — даже не думай.

Селена не подглядывает, на его лице и так все написано. Кейси давит улыбку, пытаясь обмануть не то ее, не то себя самого, Селена не ведется и сводит брови вместе, пока он что-то делает с ее волосами, потом дует губы в идиотическом выражении:

— Со мной тебе необязательно притворяться, ты же знаешь, да? И не знаю, как ты, а я еще помню, что ты мне обещал на кухне. — Берет его лицо в ладони, привстав на носочки, целует. — Все, что надо, у меня уже есть, можем идти.

Будет лучше, если этот день скорее закончится, слишком много потрясений за какие-то несколько часов.

Маховик остается у нее как вещдок — и на всякий случай. Как только возьмут Винса, надо будет доставить в Министерство, пусть сами разбираются.

По дороге Селена размышляет о том, что Винс может и не ждать у Кобба и Уэбба. Она бы на его месте не стала, не убедившись, что вылазка прошла успешно и Кейси в порядке — нашла бы способ связаться как-то еще до назначенного времени. Или, если бы поняла, что выбраться не удалось, не появилась бы на месте. Но непохоже, чтобы Мэделин, отчаявшаяся и перепуганная, могла им врать. Или могла? Они уже были беспечными вчера, вдруг и сегодня тоже упустили что-то?

Ее успокаивает мысль, что еще эти двое не особо похожи на злодеев, которые все продумали. Они отчаялись, решились на дурость и поплатились за это, конец истории. Случись это десять лет назад, когда Селена едва стала стажером, может, плохо спала бы по ночам. Теперь своих забот полно, и мыслей поприятнее, и не думать о Мэделин гораздо легче, чем не думать о скоротечности собственной жизни и жизни Кейси.

Селена толкает дверь, и металлические пауки над головой звенят о конструкцию вместо привычного колокольчика. Пауков много и внутри — будто ползут по расписанным ими стенам, кажется, что двигаются в полумраке. Она слегка ежится, как всегда делает, приходя в подобное место — каждый раз думает, что привыкла, когда нихрена не привыкла, и выставленные в витринах отрезанные руки и проклятые диадемы все еще внушают ей отвращение.

Корвус говорил, что ей не место в аврорате, если она не смирится, что в мире вообще существует очень много мерзких вещей. Но Корвуса больше нет, а она есть.

Винс уже там — стоит, опираясь руками о витрину, с покрытой капюшоном головой вместо шляпы, высматривает что-то на полке с коровьими черепами и банками с птичьими внутренностями. Услышав звон, он оборачивается, видит их и срывается с места. Селена вскидывает рукой с палочкой раньше:

— Стой, если хочешь снова увидеть свою подружку.

— Не в моем магазине, — кряхтит старый Кобб, испепеляя их взглядом, берет в руки палочку с рукоятью, больше похожей на кость. — Берите парня и выметайтесь отсюда.

С Коббом они никогда не ладили, после прошлого года, когда ему чуть магазин не разворотили, особенно.
А что делать, торгуешь всякой дрянью — будь готов к последствиям.

Селена только рада оставить Кобба с его Лютным переулком, еще больше рада избавиться от Винса — Мэделин все-таки вспоминает, пока тот орет на всю лавку, какая же она дура.

Мэделин и впрямь не позавидуешь, но внутри Селены на какие-то мгновения просыпается сочувствие к ней — угораздило же связаться с таким мудаком, лишь для того, чтобы сломать себе жизнь.

День еще не заканчивается, когда они сдают отчет начальству. Селена, оставив маховик на столе Муди, вздыхает с облегчением, будто от какой-то неподъемной ноши избавилась. Как она и сказала, свои проблемы они решат сами.

Тем более, что сейчас вроде как проблем у них нет. И хочется верить, что какое-то время не будет.

— О, — только и говорит Селена перед поцелуем, услышав об отгулах, с готовностью отвечает, мыслями возвращаясь на день назад — как и Кейси, наверное. Но сегодня становится не хуже, чем вчера, а то и лучше, едва Кейси напоминает об их планах и возвращает ее слова.

Они смогут побыть вдвоем дольше, чем вчера, и никуда завтра не надо торопиться, и после, может, успеют заглянуть к маме.

Подумав об этом, Селена сначала целует его еще раз, жадно, затем все-таки произносит:

— Серьезно. Я все это время боялась, что ты потеряешь меня, или я потеряю тебя, или что ты оттолкнешь меня, просто узнав, что я там с маховиком сделала, или решив, что по отдельности нам если не лучше, то правильнее. Я так не думаю, если что. И… еще мне кажется нечестным, если я буду все время в твоей голове и узнавать обо всем, включая то, чем, может быть, ты не захочешь поделиться. Я не должна знать абсолютно все, кого-то из нас это сведет с ума. Просто говори со мной, хорошо?

Она берет его за руку, гладит большим пальцем тыльную сторону ладони, там, где от напряжения становятся более заметными вены. Знает, что Кейси все это может не особо понравиться, но так будет правильно.

— Пожалуй, с нас хватит этой истории на сегодня, у меня найдутся получше. И предложения интереснее тоже есть, — не выпуская руки, тянет за собой, к каминам. — Ты ведь, наверное, хотел посмотреть, где я живу, давай сегодня ко мне. К нам.

Никакого уточняющего «если хочешь» — если не хочет, скажет сам, а пока она разгуляется немного в своих фантазиях о том, как все будет.

Оставшиеся вещи Макса ее больше не смущают, было и было — давно закончилось. Все равно они все где-то с полгода пылятся по коробкам на лоджии, включая фотографии. Нужно будет отдать его матери.

Об этом Селена думает совсем мельком, быстро забывает — выбравшись из камина в гостиной, не особо хочет тратить время на экскурсию, требовательно целует. Вчера было хорошо, но мало, и сегодня тоже был очень длинный день, полный тревог и страхов. Она не знает более быстрого способа оставить их в прошлом, чем занять их настоящее чем-то несравнимо лучшим — потому, избавившись от их мантий и почти не отрываясь от губ Кейси, дает себе слабину и объясняет уже мысленно, где находится спальня и куда ее нести.

И нет ничего лучше, чем это.