Кейси сама ответственность, но с приставкой "без" — любит он рисковать, как же. В другое время она бы съязвила, что ей не понравится, если у него от такого риска сердце не выдержит, может, даже прямо на ней, но сейчас она выбирает прикусить губу.

— А ты стоишь того, чтобы я о тебе волновалась. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось из-за меня. Или просто случилось.

Уже случилось из-за нее и не раз, но это определенно не тот момент, когда стоит о таком думать. Селена делает это снова — обещает подумать потом.

Пожалуй, они друг друга стоят.

Она щурится, словно примеряясь, насколько ей хочется раскрыть свой коварный план, и сдается, когда Кейси подтягивает ее к себе за все еще не остывшую от шлепков задницу.

— Планирую воплощать свои угрозы в жизнь. Сегодня, и завтра, и послезавтра…

И пока смерть не разлучит нас. Этого она не говорит — предпочитает заполнить паузу поцелуем.

Возможно, им стоит встать и вернуться в спальню. Заглянуть в душ по пути и очень постараться в нем не застрять — или наоборот пробыть там очень долго.

Но сначала надо разобраться хоть в чем-то из того, что никак не получается осмыслить.

Они оба видели что-то, чего не было, и это сложно назвать совпадением — Кейси называет безумием, и Селена почти соглашается, но слышит о Дейзи и замирает.

— Она… когда мы вернулись в Хогвартс, она все время о тебе спрашивала, как будто намекала на что-то. Я подумала, что она в тебя влюбилась, послала ее к тебе, и она обиделась. И… — Селена поднимает взгляд к потолку, вспоминая. —  Тогда она сказала, что надеется, что мы уже наконец разберемся в своих запутанных отношениях. Я не придала значения, потому что, ну, начала общаться с Максом… а потом Дейзи сказала, что мне в жизни не хватит смелости тебя поцеловать. Она знала про амортенцию. И…

...мне кажется, Дейзи знает что-то, чего не знала я — она совсем не выглядела удивленной, ты заметил?
Я все это время чувствовала, что находилась не на своем месте, и не знала почему.
Я думаю, что я любила тебя, но не понимала этого.
Мне кажется, я знала тебя и раньше, но как будто забыла. Это странно, да?

Все знали, что она была влюблена, кроме нее самой.

Закрыв глаза ладонями, она несколько секунд их не отнимает. Было что-то в том, как Кейси нависал над ней на кровати сегодня, в тех поцелуях в шею — какое-то очень странное дежа вю, словно бы, как она уже и говорила, и думала, что знала его и забыла, но тело помнит.

Не могли же они вдвоем и вправду сойти с ума?

— ...а что было потом, после фестиваля? — наконец, спрашивает Селена, поняв, что окончания своей лучшей в жизни недели вспомнить не может. — Как мы… я помню, что вернулась домой одна, а почему — нет. Мы поссорились?

Они никогда не ссорились.

От нее не укрывается то, как Кейси спешит сменить тему, словно бы жалеет, что упомянул Дейзи. Да к тому же после слов про влюбленность. Это странно, Селена не может вспомнить, чтобы эти двое сильно много общались наедине, она всегда была рядом.

Потом она осознает, что нет, не всегда, и после школы вполне могло что-то и быть. Ей нужно об этом знать? Наверное, нет. Мысль о них вместе кажется чужеродной, даже раздражающей — это она что, ревнует? А стоит?

Кейси говорил, что всегда любил ее, но это не отменяло всех тех лет, что они не были вместе. Он мог делать все, что ему хочется, Селена сама вчера задавалась вопросом, есть ли у него девушка, а если за все годы не было, то почему. А если была, то это же, наверное, хорошо, ведь даже если бы они так и не сошлись, ей хотелось, чтобы он был счастлив. Только почему Дейзи, ее лучшая подруга? И почему Дейзи ей не сказала?

Можно спросить у нее, конечно, или у Кейси. Можно не спрашивать и поискать в его голове, но Селена не рискует — кто знает, что она найдет, и выяснять, как же потом с этим жить, ей не слишком хочется.

Допустим, что было так. Просто допустим. Что это меняет для них сейчас? Да в общем-то ничего.
И только теперь она — вроде как — успокаивается.

Поэтому и потому, что Кейси дает новые зацепки.
Его увезли. Кто увез? Отец? Важный человек в Министерстве, весь из себя таинственный, очень строгий — таким его Селена всегда представляла. В версию Кейси ей верится охотно, но… почему она тогда была одна. Она предположила бы, что решила остаться с Дейзи, но нет, Дейзи не было тоже, обратно в Лондон она вернулась своим ходом и вот тогда уже получила от своих родителей.

Чушь какая-то. Кейси предлагает спросить у них, и это тоже ужасно — Селена ведь так и не обсуждала с ними тему фестиваля больше, после того, как оказалась под домашним арестом до конца лета.

— Она? — непонимающе переспрашивает Селена, слишком погруженная в размышления, затем улыбается. — Да, я попрошу ее, чтобы к нашему приезду испекла.

Идея спросить у родителей, не встречались ли они с Кейси когда-то там давно, кажется нелепой и глупой. Кейси прав — им ничто не мешает разобраться во всем позже.

Еще она чувствует его возбуждение до того, как он берет ее за руку, налитый член упирается ей в бедро, и это тоже как будто уже было в чертовой палатке, только тогда, конечно, оба были одеты.

Похоже, так и придется признать, что палатка им не приснилась.

Правила игры Селена принимает, тянет уголок губ в улыбке, обхватив его пальцами и лаская нарочито медленно.

— Что же нам с тобой делать, милый мой? — целует, оттягивая нижнюю губу, не улыбаться очень сложно — Кейси всегда так на нее действовал, когда подначивал на всякое, но теперь вызовы сделались резко интереснее. Подавшись к уху, касается языком мочки и захватывает ее губами, чтобы потом прошептать: — Мы тут еще не все поверхности собой протерли, это надо исправить.

Вставать пока совсем неохота, но пол это ведь тоже поверхность? Оседлав Кейси, Селена неторопливо трется и жадно целует — завестись теперь уже от ревности оказывается слишком легко, пусть знает, что он — ее и ничей больше.

Он понял, что она поняла — как и раньше, от ласк не слышать его становится трудно. Ему досадно и… нравится это?

— Ты и не должен был, — выдыхает Селена вслух, но злиться не перестает — у нее правда нет ни одной веской причины для ревности, они вместе всего два дня, а тогда не были, и пока у Кейси так и не находилось подходящего момента сообщить, что трахал ее подругу.

Она думала, что успокоилась, но нет, теперь злится еще сильнее — в основном на себя за то, что хочет знать больше, непонятно зачем, и ведь может, достаточно отыскать Дейзи среди его воспоминаний. Это неправильно, она сама говорила, что ей не стоит знать все — а Кейси сказал, что ему нечего скрывать. Но все-таки было что.

Это поэтому Дейзи в какой-то момент перестала отвечать на ее письма? Они оба не хотели, чтобы она знала?

Дурацких мыслей так много, что даже пальцы Кейси внутри не отвлекают ее. Селена толкается настойчивее, потом, когда он сует палец ей в рот, плотно смыкает губы вокруг и сдавленно стонет, и громче, когда Кейси решает войти, до ужасно возбуждающей вибрации у губ, и вкус смазки распаляет тоже. Она все еще хочет его — и хочет сильнее от ревности, но это желание тоже отличается от всего, что было раньше. Желание отвоевать его себе, при том, что он принадлежит ей уже и так, заставить забыть обо всех, кто были у него до нее — и делать это так долго, как только получится.

Ритм она выбирает уверенный, но не слишком быстрый, толкается глубоко, потом привстает, почти выпуская его и, помогая себе рукой, возвращается. Свободной ладонью Селена касается его щеки, убирает, когда Кейси припадает губами к груди, запускает пальцы ему в волосы и дышит чаще — но ритма не меняет, только бедрами качает сильнее, когда он в ней весь.

Он снова признается ей в любви, снова мысленно, и снова думает о Дейзи — и вот это заставляет Селену ускориться, прочертить ногтями по спине, оставляя красные следы.

Она все-таки ищет Дейзи в его голове, находит — четкой картинки в этот раз не видит, только полумрак, его возбуждение, помноженное на то, что в реальности, и слышит его голос.

Селена.

Он так сказал. Он был с Дейзи и все равно сказал.

Селена выдыхает с нескрываемым облегчением, целует уже нежнее, берет его за руку и прижимает к себе, там, где колотится сердце:

— Я знаю, Кейси, я знаю.

Открыв эту дверь, закрыть ее Селена уже не может. Не стоило вообще этим заниматься, уж точно не сейчас, но сделанного не отменить — Кейси заставляет ее вспоминать, и она сбивается с ритма, замедляясь.

Наверное, это было года три назад, незадолго до того, как Макс… нет, не надо о нем. Слегка после того, как Селена написала Кейси в последний раз. Момент отчаяния и отвратительного, поглотившего все ее существо, одиночества, вечер с Дейзи, муж которой тоже в какую-то командировку свалил, непочатая бутылка огневиски на двоих. Кажется, Дейзи поцеловала ее первой, а Селена… а Селена ответила, думая, что ей это очень нужно — немного близости, желания почувствовать себя лучше. Наутро, правда, стало только хуже, когда на похмельную голову она поняла, что сделала. Дейзи сказала, что все нормально, они могут притвориться, будто ничего не было, они же лучшие подруги уже столько лет, не может же все разрушить случайный секс по пьяни.

Селена правда ей верила — до этого дня. И теперь надеется, что все ее сожаления Кейси тоже видит.

Может, и видит, но определенно злится. Ей становится больно, но она не говорит, терпит — может, и заслужила.
А может и нет. Никакого романа с Дейзи у нее так и не было, все закончилось, не начавшись. Кейси может сказать о себе то же? Едва ли.

Это тоже злит. По-хорошему надо все прекратить и разойтись, чтобы остыть, но остановиться они оба уже не могут. Бедра и ягодицы снова саднят от его пальцев, Селена тоже его кусает из-за этого — и замирает.

Мог бы и предупредить. К двойному проникновению она оказывается не готова, и ее задница вообще-то тоже. Ей становится тесно, Селена только и думает о том, что без смазки, должно быть, это будет очень больно, и слюна на ее роль не подходит ну вот совсем.

— Твою мать, Кейси, — выдыхает она, пробуя двигаться. Эта его смелость одновременно злит, вымораживает и будоражит, но того он, видимо, и добивается — со своей агрессией приходится немного утихнуть, пока она привыкает и, запрокинув голову, приноравливается к новым условиям, толкаясь настолько, насколько хватает смелости ей самой.

В конце концов, он обещал ее оттрахать — не соврал.

Губы кровят, но Селена замечает это не сразу — есть вещи, которые занимают ее сильнее.

Успев начать переживать за свою задницу, она все же расслабляется, когда понимает, что Кейси больше не делает больно. Ей никогда не приходило в голову делать такое, она и предположить не могла, насколько приятно или неприятно это будет — Макс был ее первым и очень долгое время оставался единственным, не делал ничего подобного, и… самоуверенность Кейси и то, как фантазии ему не занимать, Селене ужасно нравятся. Только от дополнительной стимуляции говорить ей об этом сложно, думать тоже, и она дает знать стоном — куда более громким, чем рассчитывала.

И кровь во рту заводит не меньше прочего.

Селена не знает, на сколько ее еще хватит, на сколько хватит Кейси, его возбуждение смешивается с собственным в ее голове, и трудно разобрать, где чье. Она уже на пределе, но от пальца все-таки, черт возьми, больно, и только поэтому, наверное, еще держится.

Кейси целует ее, и он хочет сзади, и у нее не хватает ни сил, ни дыхания спросить, сзади куда именно он хочет, потому что к члену в заднице без какой-либо подготовки в принципе и без смазки она точно не готова.

Тем не менее, она слушается. Холод половиц помогает ей немного остыть, Селена встает на колени и локти, и тело все еще помнит Кейси и ноет, и пульсирует — она хочет, чтобы уже выебал наконец, потому что терпеть больше невозможно. А он приникает к ней губами, и языком, и остаться на месте становится сложно — так сложно, что рефлекторно Селена подается вперед с громким вздохом и потом все оставшиеся силы прикладывает, чтобы оставаться на месте, настолько все тело сводит.

— Кейси, — зовет Селена, не особенно рассчитывая на ответ, стонет, повторяет: — Кейси…

Если он еще хочет ее выебать, сейчас самое время, потому что иначе она уже кончит.

Возьми меня. Ну же. Пожалуйста.

Он оправдывает ее ожидания и даже больше. Молчать Селена уже не может — с такой силой Кейси ее еще не брал, это больно, и трудно удержаться на руках, она не смогла бы, не держи он ее за бедра. Она вскрикивает, не заботясь о том, как звучит — кроме Кейси никто не услышит, а Кейси нравится слышать ее. Попасть в ритм и двигаться навстречу тоже сложно, Селена пытается сперва, но быстро бросает эту затею, кусает сама себе губы, упираясь ладонями в пол. От крика как будто немного легче, и она этим пользуется — и кричит тем громче, чем сильнее становятся шлепки.

Это совсем не похоже на то, к чему Селена привыкла, она даже не знала, что ей может нравиться так — до остервенения грубо, одержимо до боли. Что боль может быть такой приятной она не подозревала тоже, ей, распаленной ревностью и злостью, эта боль кажется каким-то облегчением, предосудительным удовольствием, о котором в жизни самой себе даже не признаешься — слишком стыдно. И как хорошо, что сейчас ей не стыдно совсем — очень хорошо от того, что этого хотели они оба, с каждым новым толчком ей все сильнее хочется, чтобы так хорошо было почаще, может, не только в эту неделю за день.

Ногтями себе в ладони Селена и вправду впивается, но эта боль ее не отрезвляет, только подгоняет улетающую крышу, заставляет вскипеть кровь, заглушающую любые звуки вокруг.

Зол на нее Кейси из-за Дейзи или, может, все еще что-то доказывает ничего не способному ему ответить Максу, Селена не знает, но его желание обладать ею отчего-то не пугает. Она и сама хочет того же — как хотела тогда, царапая ему спину. Ее почти разрывает от ощущения его члена внутри, в этой позе его как-то совсем много, ей кажется, что она не выдержит больше, настолько он переполняет ее и физически, особенно когда бьет по ягодицам, и в голове, и воздух в легких заканчивается — она хватает его ртом, пока стонет, и стонет во весь голос, когда все сжимается в болезненных в своей сладости судорогах. И сперма внутри ощущается в этот раз тоже ярче, так нестерпимо горячо, что успокоиться Селена не может еще долго после того, как все заканчивается — ложится, надеясь охладить полыхающую кожу, и холодный пол обжигает, а она тяжело дышит и никак надышаться не может.

Еще не вполне осознавая себя, скорее ощущая оголенным нервом, Селена хватает ртом воздух и молчит, бездумно гладит сжимающие ее руки Кейси, делает безуспешную попытку подтянуть к себе ноги, но оставляет так.

До нее не сразу доходит, что он извиняется за что-то.

— Все хорошо, — говорит она, лишь бы что-то сказать.

Ведь это правда, хорошо же, разве нет? Они помешались друг на друге настолько, что весь вечер только сексом занимаются — крышесносным, совершенно безумным, — что может быть еще лучше?

— А, — тянет Селена, когда Кейси упоминает других. Вот оно что. Она уже и забыла. Надо, чтобы он забыл тоже. — Это ведь уже не важно, так? Ты со мной, а они как-то справятся сами.

Она улыбается и находит в себе силы для поцелуя. Потом переводит дух и выдает тихий смешок:

— Кажется, ты меня так выебал, что я не то что до алтаря — до душа не дойду.

И это синяки еще не налились. Но уже, конечно, болят. Да и вообще сложно определить, а что у нее не болит.

— А если еще и в душе застрянем, то нам придется завтра остаться дома, — должно звучать плохой шуткой, той, в которой доля правды все-таки есть.

Ей еще платье выбирать. Пожалуй, с ее стороны было слишком оптимистично думать, будто они успеют уложиться в пару дней и без маховика.