Не всегда все бывает так, как ты захочешь. Ты только построишь планы, только с чем-то свыкнешься, как вдруг, судьба-злодейка предпочтет посмеяться над тобой, считая свои шутки очень веселыми.
Сначала, Бальдара столкнули с любовью всей своей жизни, которая причинила много боли и своим появлением вновь напомнила ему об этом. Теперь, судьба делает его вершителем чужой жизни, правда пока что, мужчина не знает об этом.

Обычный день. Все началось с экстренного подъема ночью, когда в телефонной трубке раздался обеспокоенный голос медсестры, которая сообщила, что девочка, найденная Бальдаром в лесу, как-то совсем плохо ест и стала чувствовать себя хуже. Предупредив миссис Эйвери, мужчина быстро собрался и уже через пол часа был в больнице, перед этим заставив всех собрать всевозможные анализы у ребенка. Результаты были готовы экстренно, уже к приходу Альвиано. Как только он вошел в здание, ему тут же вручили папку.
[b]- Что с ней вообще?- Хмуро изучая анализы, мужчина продолжал задавать вопросы медсестре, которая была приставленна к девочке.
- Она отказывается есть, просыпается, спит очень поверхонстно и с включенным светом, боится любого шороха.
- Пфф. Так. С анализами все в порядке. Есть некоторые незначительные отклонения, но это можно списать на стресс, обморожение и голод. Психолога к ней давно приводили? Завтра запишите ее, прямо с утра. Если есть догадки, что она видела сам процесс убийства, то это неприменно отразилось на ее психике. Нам надо понять в какую именно сторону пошло отклонение. - Отдав распоряжение, мужчина открыл дверь в палату и зашел, смотря на девочку, которая вжалась в угол стены на кровати и сидела там, обняв коленки. Маленькое и нежное существо, которое пережило что-то немыслимое. Это заставляло сердце мужчины разрываться на части. Он аккуратно закрывает дверь и тихо подходить к ребенку, стараясь как-то ей улыбнуться, чтобы стало легче. А легче-то уже не станет и это было понятно. В свои малые года, она увидела жестокость, которая не помещается для осознания даже в голове взрослого. Зарубить собственную жену на глазах ребенка...
Бальдр до сих пор не мог уложить эту картину в голове и даже не хотел смотреть на тела, которые были в доме. Подозревал, что там была мясорубка и хвала богам, что малышка смогла унести ноги. Сев на кровать, напротив ребенка, мужчина медленно протянул руку, чтобы погладить ее по голове, чтобы хотя бы этим движением сказать ей о том, что теперь она в безопасности, что теперь ей нечего бояться, теперь она не одна и теперь за нее будут стоять горой. Уже тогда он понял, что в его доме надо выделять еще одну кровать для нового члена семьи. Возможно именно в круге с детьми, она сможет адаптироваться и снова верить в чудо и верить кому-то. Альвиано был уверен, что дети его поддержат и не оставят девочку, а миссис Эйвери окружит ее тройной заботой и теплом. Но пока что, это было на потом. Сейчас, в первую очередь, Баллу надо самому наладить контакт с девочкой.
То ли Альвиано был волшебником, то ли что, но девочка далась ему. Не зря говорят, что дети сильнее взрослых чувствуют зло и добро. Мужчина улыбнулся, когда малышка, словно котенок, подставила ему свою голову и только спустя пару минут, мужчина решился заговорить с ребенком.

- Иди сюда, солнышко. Иди. Ты не можешь уснуть?- Тихо спросил Балл, обнимая ребенка, который на вопрос лишь коротко кивнул. Она все еще дрожала как листочек, она боялась этого мира. Одним действием, одной ночью, было перечеркнуто все. Теперь, это придется восстанавливать вновь, но врач знал, что без последствий это не останется и ему лишь оставалось смириться с этим и сделать все, чтобы хоть как-то смягчить обстоятельства. Слегка раскачиваясь, он стал укачивать девочку и напевать ей песню, которую он часто пел Аве, когда та прибегала к нему во время грозы. Он вкладывал всю душу и старался передать ребенку все свое тепло и доброту, которой, по мнению окружающих в Альвиано было настолько много, что она даже не помещалась в его сердце.
Ребенок уснул только к утру и Альвиано сам не заметил, как уснул вместе с ней в обнимку. Медсестры готовы были поклясться, что девочка спала спокойно и было видно, что сегодня, она чувствовала себя защищено. Альвиано разбудили где-то в девять, девочка так же проснулась вместе с ним. Покормив ребенка, он пообещал, что чуть попозже к ней зайдет, а медсестрам велел вести особенный контроль и не отходить от нее.
Проходя по коридору, мужчина мельком взглянул в зеркало, отметив свой помятый и совершенно не рабочий внешний вид. Он даже побриться не успел, чего уж там. Кое-как пригладив непослушные волосы, Балл расправил помявшуюся одежду и зашел в кабинет главного врача, куда его вызывали. Там стояло руководство во всей своей красе и Анна. Выдохнув и закатив глаза, мужчина понял, что сейчас будет что-то не приятное.
- Доброе утро, коллеги.- Сухо отозвался Альвиано, кивая в сторону каждого.
- И вам доброе утро, доктор Альвиано. Я собрал вас здесь для того, чтобы поговорить. У нас есть текучка кадров, но так, чтобы через две недели. Это рекорд. Мисс Уолкер написала заявление об увольнении. Учитывая то, что на данном этапе вы оба передовые врачи детского отделения, у меня возникла мысль, что между вами возникло недопонимание, потому что....- Мужчина вытаскивает второй лист бумаги и хмуро продолжает.- Потому что вы оба написали заявление. Что за детский сад, черт возьми?! По вашим взглядам понятно, что вы что-то не поделили, но меня это не касается. Меня касается больница, которая вот-вот потеряет двух лучших врачей!!- Руководитель сам не заметил как начал кричать, а краем глаза Альвиано заметил на себе откровенно удивленный взгляд Анны. Он же, сложив руки за спиной, смотрел неотрывно в стену, как в армии. Что еще тут можно было сказать. Абсолютно нечего.

You did not break me
I’m still fighting for peace

Все плохое, что происходит с человеком либо закаляет и формирует его, как личность, либо топит на дно. Есть те, кто извлекает уроки из произошедшего и те, для кого любой опыт просто проходит мимо. А кто-то намеренно совершает ошибки, прекрасно осознавая их последствия. И этот «кто-то» сидит утром в своей комнате перед самым, казалось бы, прекрасным событием своей жизни – свадьбой, и думает, успеет ли она добежать до вечернего поезда, что бы уехать отсюда подальше. А иногда бывает и так, что ошибки сами к нам приходят, и манят  совершить что-то безрассудное и невероятное, рисуя такие красивые картины будущего.
Он стоял перед ней немного покрасневший, наверное, из-за небольшого мороза или стеснения или стыда и ждал ответа. Смотрел на нее так, будто готов бросить весь мир к ее ногам, будто нет ничего и одновременно есть все, кроме них. И тогда он сказал ей все, все, что она хотела от него услышать. Он любит ее, он хочет сбежать с ней, он пришел за ней. Марк воплотился в жизни тем, кем он представлялся Виолетте в самых сокровенных мечтах – рыцарем, что спасет ее от коварного дракона, вознамерившегося утащить ее в свою башню. И все часы в комнате, казалось, замерли тогда на секунду.  Ей хочется, так хочется убежать с ним, забыть про все обиды, обнять и уткнуться в плечо. Рассказать про то, как ей не хочется здесь быть, что все это лишь ради того, чтобы он обратил на нее внимание, чтобы он приревновал и забрал отсюда, пусть даже против воли.
После затяжного молчания в несколько секунд, длившегося вечность, чувства уже готовятся вырваться наружу и сбить Марка стремительным потоком с ног. Она хочет сказать ему Да, хочет убежать, но потом словно ледяной водой ее обливает с ног до головы. Виолетта маглорожденная. Она не может быть с ним рядом честно и без обвинений в свой адрес. Марку наверняка уготована красивая статная чистокровная леди, которая стала бы ему идеальной парой, заменила бы ему все то, о чем он сейчас красиво говорил.
- [b]Нет, - голос дрожит, звуча несколько выше своего обычного тембра, - уходи. Я не люблю тебя, Марк, и больше не хочу тебя видеть.
Раздается легкий треск, пространство на секунду искажается, и он исчезает, не оставив после себя и следа. Соврать ему было так же трудно, как и не броситься за ним вдогонку.

And another one bites the dust
But why can I not conquer love?
And I might've thought we were one
Wanted to fight this war without weapons?
And I want it and I wanted it bad
But there were so many red flags
Now another one bites the dust
And let's be clear, I trust no one.

Туман все сильнее сгущался над деревней, которая стала напоминать изображение в книгах, так сильно пугающее маленьких детей. Лил дождь, а на дороге лишь иногда появлялись люди, скрываясь в маленьких переулках подальше от любопытных глаз. Старая деревушка на окраине Лондона днем отличавшаяся толпой людей, сейчас словно замерла на несколько часов. И лишь одна незаметная фигура, старающаяся держать ближе к краю дороги, напоминала о том, что этот мир жив.
Виолетта посильнее укуталась в мантию, ощущая отвратительный холод, пронизывающий ее до костей. Магией пользоваться сейчас было опасно, равно, как и прогуливаться по этой улице без каких-либо защитных мер. Но полтора года, проведенных взаперти в неродных домах с незнакомыми людьми, находящими в том же положении, что  и она, давали о себе знать сполна. Хотелось свободы, хотелось вдохнуть свежего воздуха хотя бы немного, чуть опустив капюшон, закрыть глаза и представить совсем иной мир вокруг. После падения Избранного весь мир Виолетты рухнул словно карточный домик, а не стойкий фундамент, выстраивавшийся ею на протяжении всей ей жизни. Карьера, муж, дети – все это сейчас уже казалось не важным и не реальным. Хотя, может, в глубине души она и понимала, что вся ее жизнь, все ее решения и поступки лишь способ убежать от своих истинных желаний и от самой себя. И только сейчас она стала понимать, что от самой себя не убежишь.
Мысли настолько заполнили ее сознание и закрыли глаза на происходящее в настоящее время, что Виолетта не сразу поняла, с кем ей предстоит разминуться в маленьком переулке. Два сотрудника Министерства Магии, прогуливались по этой улице, видимо, с целью выявления незарегистрированных и не отправленных в резервацию полу-маглов. А Ви как раз была одной из тех, кто не собирался подчиниться нынешним устоям.
Паника охватила ее, а руки предательски задрожали, пытаясь как можно более аккуратно задвинуть капюшон на лицо. Благодарю дождю, ее маскировка могла бы выглядеть вполне себе сносно, как ей казалось на тот момент, да и сотрудники были настолько увлечены диалогом, что, наверное, даже бы и не заметили ее, если бы не одно но. Те, кому нечего скрывать, должны вести себя совершенно спокойно, открыто смотря в глаза работникам Министерства, а не отпрянуть от них ближе к стенке, боясь даже случайно коснуться их краем мантии.
- Мадам, добрый вечер, - один из волшебников хватает Виолетту за локоть, другую руку оставив на поясе с полной готовностью в любой момент выхватить волшебную палочку, - вам есть, что скрывать, или мы с моим другом настолько вам неприятны? Вы не могли бы предъявить ваши документы, что бы мы могли удостовериться в чистоте ваших намерений, - он так язвительно выделил это словно, что лицо Виолетты исказилось на миг неприязненной гримасой.
В тот самый момент, когда мысли должны были собраться в кучу и действовать слаженно с телом, все как назло пошло не так. Ви вместо выхватывания своей волшебной палочки, резко выдергивает свой локоть из цепких рук работника и толкает его ногой, бросаясь прочь в обратном направлении. Мантия развевается на ветру, а капюшон уже полностью слетает с ее головы – несколько заклятий, пущенных преследователями, проносятся где-то рядом, попав в окно одного из домов. План побега рисуется в голове сам по себе; Виолетта залетает в заброшенное поместье, быстро озирается и находит именно то, что она искала – камин, немного потрепанный временем и весь в саже. Она тут же бросается к нему, берег горсть пороха, так услужливо оказавшуюся прямо над ним, удивляясь своей удаче, и на секунду замирает. В голове появляется лишь один вопрос, но самый важный сейчас – а куда? И Виолетта проговаривает как можно тише и четче то, что первое приходит ей в голову,  - К Марку.
Но все прекратилось практически сразу, после того, как началось. Огненный вихрь завертел ее волчком и понес вверх, а от шума перемещения заболели барабанные перепонки, да и сажа, забившаяся везде, где можно, совсем не радовала. Ви оказалась в темной комнате с задернутыми шторами, где не было видно даже очертаний мебели.
Она испуганно огляделась вокруг и выхватила палочку, пытаясь хоть что-то разглядеть в ночи. В голову предательски закраивалась мысль, что, быть может, Летучий порох унес ее явно не туда, куда она хотела, а в лапы Пожирателей Смерти. Или она ошиблась и сейчас заявится к какому-то то другому Марку, который вполне обоснованно может убить ее заклятием.
- Lumos, - тихо произносит Виолетта и чуть зажмуривает глаза, ослепленная яркостью света. Ей удалось оглядеть все вокруг буквально лишь несколько секунд, как вдруг ее палочка вылетает из руки и вновь наступает темнота. Но Ви чувствует, что она здесь уже не одна и знает, кто смотрит на нее с другого конца комнаты. Ей не нужен был день или свет, что бы понять, кто стоит перед ней, потому что сердце ее тут же пропустило несколько ударов, а на лице непроизвольно появилась улыбка. Она хотела шагнуть ему навстречу, протянуть руку, дотронуться до Марка, не веря, что он реален и находится прямо перед ней. Но Виолетта силой заставила каждую часть своего тела даже не двинуться в его сторону, а улыбку сделать чуть менее счастливой, - Привет. Я тут пролетала мимо совершенно случайно и вспомнила о тебе, - настолько неуместная и неумелая ложь была единственным, что Виолетта смогла выдавить из себя сейчас без лишних эмоций, - Ты не против? Или я тебе помешаю?

господи, как неловко! все тело бросило в жар, щеки загорели так отчаянно, что захотелось во сейчас же опустить лицо в таз с ледяной водой или, по крайне мере, вынырнуть из-под зонта, запрокинуть голову назад, подставляя полыхающее лицо под отрезвляющий дождь. щеки и уши краснели. я скомкано переминался с ноги на ногу, если бы сидел или лежал точно бы начал раздражающе дергать ногой. друзья даже иногда, вспылив, хлопали по ней. неприятно, но помогало собраться и перестать. невротик. сердце стучит. внутри вдруг так тесно и душно стало. и если лицо горело, то в груди вдруг стало необычайно холодно. ладони вспотели. зонт непроизвольно накренился. я спрятал глаза. сначала — в пол, потом — на собственных пальцах, чересчур сильно сжимающих металлическую ручку, следом, под конец, — на концах твоих волос. они слегка намокли. завились. я тогда не знал, что у тебя вьются на влажном воздухе волосы. или то, что тебе это не нравится, и потому ты завязываешь потом их в неуклюжий, но милый пучок. признаться, я ни черта о тебе не знал, кроме того, пожалуй, что по утрам ты едешь пять остановок по третьей линии метро, по направлению к центру города, и что ты можешь [b]очень тихо и больно плакать.

я просто стеснительный и тихий мальчишка. я умен. поверь. достаточно, чтобы не просто получить хороший бал, а просчитать все вопросы, что даст учитель на следующем к замене с точностью до восьмидесяти процентов. они могут звучать несколько иначе, но смысл останется. тот, кто видит суть, не пропадет. так говорят. или примерно так. но я раз за разом пропадаю. и когда надо выйти к доске, и когда надо сказать слово человеку, который не помнит тебя и не должен помнить. сложно. страшно. непривычно. шагнув. начав разговор, я вышел из зоны комфорта. конечно, много проще подкидывать анонимные записке тебе в карман. но правильнее ли? стремление к упорядочиванию, к выстраиванию алгоритма жизни, к приведению её уравнения к истине, вот что движет мной. но тут я сошел. подался порыву. иллюзорному так надо. первый шаг — пол дела. так? нет. я растерялся. и побоялся, что начну заикаться или голос стихнет, потеряется, прежде, чем я смогу все объяснить. когда я стал таким трусом? всегда им был. наверное, если бы не ребята из группы и йеин, без слез бы на тебя никто и не взглядом. творческая студия. я помню. помню, как они раскрывали меня понемногу, терпеливо, ничего не требуя взамен. помню, как записывали первый совместный кавер популярной группы. как я часто ошибался. и с каждой ошибкой зажимался сильнее, а они шутили громче и откровеннее. в конце концов, выложенное видео набрало много просмотров и вы закатили мини пирушку с пиццой и газировкой.

теплые воспоминания расслабляют. расправились плечи, взгляд медленно поднялся. я осмелился посмотреть прямо. чего ожидал? увидеть ненависть? получить очередную пощечину? хватит видеть в людях монстров, лицемер. смущенная улыбка. я не мог ступить ближе к тебе, боялся спугнуть, не до конца осознавая, кого именно — тебя или себя. потому только и додумался, что вытянуть руку, полностью закрывая тебя. капли стекали по зонты, подныривая за шиворот и стекая по пояснице. стук. мы как в немом старом кино. но только в жизни. атмосфера могла бы быть той же. если бы ты понимала, что происходят, а я бы не перебирал лихорадочно тысячу и одну фразу, нервно осознавая, что все прозвучит дико и безумно. тогда... что я теряю? когда нет лучшего вариант, просто... ляпни что-нибудь.

— эм... — я хотел, но рот не открывается. не слушается. а сердце подскочило к ключицам. я снова напрягся. и как ты не махнула на меня рукой? может, я таки показался тебе отдаленно знакомым? я выдаю желаемое за действительное? романтично? нет, шу. по крайне мере, я из тех романтиков, что живут так. невольно подстраивая под себя и свое представление жизнь. мне трудно сказать, чем отличаются дружба и любовь. все близкое — теплое. это все, что я знаю. и этого достаточно, чтобы я творил черти что, краснел, мялся, стыдился и смущался, но не убегал, хотя обычно так и делаю — сбегаю. от любых проблем.

— как посмотреть, — выдавил. удивился, что голос был пусть и дребезжащим, подрагивающим, но не хрипло-глухим шепотом, как при ангине, пустым сотрясением воздуха. зажмурился. прячусь. и прекрасно это осознаю. вздохнул. — простите. что отвлек. и что так неожиданно. — извиняться — почти мое хобби. извини, шу. ха-ха. вот опять. и.. стоп. — я... рисовал бумажки. — тот самый трус, что не смог заговорить, а потом писал записки. тот, кто мог, если взглянуть с совершенно другой стороны, и смутить, и испугать, и напрячь. это даже похоже на сталкерство... мысль царапнула. — но... я этоо... не сталкер. нет. я просто хотел... подбодрить. простите, если напугал или что-то такое.

спина безбожно намокла, отчего форменные белая рубашка и синий пиджак липли к коже. отяжелели. я должен был быть в школе, доставать книжки и тетрадки, чтобы потом уткнуться в них носом, ссутулится, самозабвенно решая задачки и упрямо не поднимая руки. все ответы — шепотом. все похвалы — соседу. привычно. избито.

— и... — слова про больницу так и не смог произнести. почему-то... просто не смог. может, посчитал их слишком сокровенными, а потому не решился открыть? потому что решил, что ты не захочешь общаться с тем, кто видел тебя слабой [но ты была сильной, а не слабой, шу]? — я могу проводить? обещаю ответить на все вопросы. и уйти сразу, как дойдем до места или кончится дождь.

улыбнулся. взволнованно и искренне.
для дружбы нужна храбрость.