Мэнди сидела на диване с книжкой в руках. Полчаса назад она уже уходила спать, но заснуть не получилось. Поэтому как есть, в пижаме, с недосушенными после душа волосами она доплелась до гостиной и упала на диван, подгибая под себя ноги. Впрочем, читать тоже сегодня было не в ее силах. Целые страницы проглатывались девушкой бессмысленно, и ей постоянно приходилось возвращаться назад, чтобы не потерять ниточку повествования. И дело было не в том, что Гюго казался ей скучным, - даже наоборот, - просто сейчас было откровенно не до Гюго.
Этот субботний вечер, как и все предыдущие вечера на этих каникулах, она находилась дома. Список ее занятий был удивительно мал. Она проводила время, читая маггловскую классику, лежа в постели и слушая музыку, смотря старые фильмы. Выходить из дома совершенно не хотелось и, честно говоря, в порядок Мэнди приводила себя только ближе к вечеру, когда, по ее предположениям, Хитченс должен был возвращаться с работы.  Что это было, – апатия, усталость, духовный кризис, который срочно надо было чем-то восполнить, - волшебница и сама не знала. Чувствовала только, что все было не так как раньше. Даже в самой выстроенной и выверенной части ее жизни – в отношениях с братом. Появившаяся неловкость между ними, виновницей которой во многом была она сама, давила на нее, сливаясь с совершенным нежеланием возвращаться в Хогвартс и приводя к постоянно гнетущему настроению. Естественно, Кристиана этим настроением никто не грузил, сам он ни о чем не спрашивал, но иногда Мэнди казалось, что он читает ее мысли. Мысли, за которые порой было стыдно даже перед самой собой.
Постоянно поглядывая на часы, хотя время еще было детское, волшебница хмурилась и вместо того, чтобы вникать в сюжет книги, строила в своей голове разнообразные догадки по поводу того, куда отправился ее брат. Субботний вечер, рубашка, пиджак, причесанные волосы – почти все указывало ей на времяпровождение с особой прекрасного пола. Когда он собирался, Мэнди ни о чем не стала спрашивать, заперлась в своей комнате и, закрыв глаза, увалилась на кровать, даже не слышала, как он ушел. А сейчас изводила себя мыслями о том, когда Хитченс вернется – поздно ночью или же завтра утром. Она прекрасно понимала, что это ее совершенно не касалось, что только из-за ее приезда жизнь невыразимца не должна как-либо меняться, и отчитываться перед ней он точно не станет. Как ни отчитывался никогда, потому что формат их отношений этого просто не предполагал. Но это все так и оставалось на уровне понимания, эмоционально же Мэнди не могла себя не изводить. Поэтому когда в коридоре послышались тихие шаги, девушка облегченно выдохнула и перевела взгляд с часов обратно на пожелтевшую страницу книги. Ей не хотелось, чтобы он думал, что она не спит только потому, что ждет, когда Крис вернется домой, поэтому волшебница даже не подняла головы, только чувствуя, что он вошел, до тех пор, пока он сам с ней не заговорил.
- Привет, - невольно взгляд Мэнди обежал его с головы до ног и остановился на лице брата, замечая, что никакой счастливой и вдохновленной улыбки нет. – Мне не спится. Как дела?
Еще один неловкий вопрос, лишь бы отвести его мысли от себя самой. Волшебница поправила волосы и неуютно поежилась на диване, кладя раскрытую книгу страницами вниз на свои колени. Пижама, в которой она сидела в гостиной, была достаточно просторной, тем не менее, быстрым движением рук все волосы были перемещены вперед. Рядом с Кристианом Мэнди начинала стесняться своего тела, всерьез думая, что именно ее взросление в последнее время отдаляет их друг от друга.
Девушка не сводила с него глаз до тех пор, пока волшебник не прошел в гостиную и не уселся в кресло неподалеку от Мэнди, после чего она снова уткнулась в книгу, словно остановилась на самом напряженном моменте действия. В этот момент брат признался, что он был на свидании, о чем, на самом деле догадаться было несложно, и девушка прокашлялась, искренне не понимая, зачем он ей все это говорит. Из всех возможных тем Крис, казалось, выбрал самую неприятную. Но об этом ему было знать необязательно, поэтому Торнтон тупо механически перечитывала одну и ту же строчку, быстро соображая, что он хочет услышать в ответ. Судя по всему, свидание прошло вяло, и, признаться, для Мэнди это было самой приятной новостью за весь вечер. С учетом того, что именно она уже успела себе напридумывать, новость о том, что свидание только первое и продолжение вряд ли предвидится, заставила девушку чуть улыбнуться краешком губ, но эта улыбка тут же была прикрыта кулаком, которым «срочно понадобилось» подпереть голову. Взгляд зеленых глаз встретился с взглядом Хитченса, и Мэнди опять испугалась, что он видит ее насквозь.
- Наверное, вы просто друг другу не подходите, - как можно равнодушнее заключила она, даже не давая ему времени углубиться в суть проблемы и при этом теребя корешок книги пальцами свободной руки. Сказано это было холоднее, чем того хотелось, но добавлять что-то еще – еще больше все портить. В этот момент брат очень удачно засобирался сварить кофе, и Мэнди ничего не помешало вернуться к Гюго. – Я после кофе не усну. Но буду благодарна, если ты сделаешь мне сладкий чай.
Усилием воли девушка заставила себя смотреть в книгу, а не на Хитченса, стягивающего пиджак, хотя в последнее время наблюдать за ним, пока он не видит, уже вошло в привычку. И лишь когда он удалился на кухню, Мэнди позволила себе расслабиться, откинувшись головой на спинку дивана и, наконец, отложив свое недочтение на потом.
Крис, как и обещал, вернулся в гостиную быстро, с двумя дымящимися чашками, и девушка поспешила перехватить одну из его рук, чтобы поставить на маленький столик рядом с диваном, после чего села обратно, чтобы задать уже подготовленный вопрос, надеясь на однозначный ответ, после которого можно было бы спать спокойно:
- Крис, неужели она стоит того, чтобы из-за нее расстраиваться? По-моему, свидание с человеком, которому оно действительно нужно, не может пройти так, что не захочется второго, - драккл подери, она ведь всерьез сейчас пыталась убедить его, что эта девушка, кто бы она ни была, ему не нужна? - Если хочешь знать, все мои свидания тоже были неудачными, но я никогда не винила в этом кого-либо, а тем более себя.
И неважно, что под «всеми свиданиями» подразумевалось только три, одно из которых и свиданием назвать было трудно, а неудача абсолютно каждого из них заключалась в том, что юноши, которые звали Мэнди погулять, ей просто-напросто были неинтересны.

Она взяла со столика чашку с чаем в руки и, сделав глоток, в который раз убедилась, что Кристиан знает о ней все, вплоть до таких мелочей: в меру сладкий и не сильно горячий чай радовал душу, несмотря на то, что их вечерний разговор оставлял очень неприятное послевкусие. Меньше всего сейчас Мэнди хотелось, чтобы ее брат продолжил общаться с той самой Мелани, о которой он говорил такими милыми словами, что волшебница еле сдерживалась, чтобы не поморщиться. Она не знала, что ей сделать, чтобы этих свиданий больше не было, знала только одно – еще один подобный вечер пережить и не свихнуться будет очень трудно.
Девушка покачала головой, - шутка про какого-то парня, ради которого можно оставить Хитченса в гордом одиночестве, не показалась Торнтон смешной. Ровесники казались Мэнди такими глупыми и скучными, что поначалу вставали в сравнение рядом с интересным братом, ее героем, всегда готовым прийти на помощь, сами собой. Лишь потом волшебница задумалась, что у этого могут быть и другие причины.
- Крис, как давно ты общался с парнями моего возраста? – спросила она, скептически приподнимая брови. – Прекрасными они кажутся только сами себе. Я серьезно! Тебе рассказать, на чем замыкается их круг интересов? Спустя десять минут хочется попрощаться и заняться чем-нибудь более полезным. То есть я должна тебя ради кого-то из них оставить, да? - Окей, она могла быть сейчас слишком категорична, но это все не являлось следствием высокой самооценки, как могло показаться со стороны. – Если ты задумал всю эту затею со свиданиями только из-за того, что боишься остаться один, то твои страхи совершенно напрасны. Мне и с тобой хорошо.
Мэнди улыбнулась, чувствуя при этом, что все происходящее невероятно ее угнетает. Угнетает, что он увлекся какой-то Мелани, угнетает, что саму Мэнди он считает настолько маленькой, что даже просит не проводить параллели между ними. Но больше всего угнетает то, что как-либо объяснить, что с ней сейчас происходит, она не могла даже сама себе, а ему – тем более.
- А потом, разве может кто-нибудь полюбить тебя больше, чем я? – засмеялась она, вся розовея и потягиваясь на диване как кошечка. Впрочем, эта улыбка не коснулась зеленых глаз, глядевших не в лицо Хитченсу, а куда-то на его руки. Чашка с недопитым чаем снова вернулась на журнальный столик, а волшебница принялась усердно потирать пальцами глаза, словно ей хотелось спать. Был определенный плюс в их достаточно близких отношениях – сказать можно было что угодно и под любым предлогом, чтобы другой не расценил сказанное как нечто постыдное, однако сейчас Мэнди почему-то хотелось, чтобы в ее самой невинной с первого взгляда фразе Крис хотя бы почувствовал долю истины.
Волшебница снова подогнула под себя колени, придвинулась к локотку дивана, чтобы опереться на него руками и склонить голову на свой локоть. Привычка в это время уже спать давала о себе знать, тем не менее, девушка выглядела больше расстроенной, чем сонной.
- Крис, - негромко проговорила она, глядя не на него, а куда-то на пол. Не расчёсанные волосы упали на лицо, и осторожным движением Мэнди завела непослушные прядки за ухо. – Я не знаю, чем тебе помочь. Если ты моего совета пришел спросить, то я для тебя самый худший советчик.
«Потому что я вообще не хочу, чтобы ты ходил на какие-либо свидания. Не хочу. Вот совсем». 

Конечно, она не обязана была выбирать среди сверстников. Да и не выбирала по факту, так как уже давно поняла, что ни в какое сравнение они не идут с мужчинами, более сдержанными, более опытными, более уверенными в себе. Говорят, девочки ищут себе любимого, ориентируясь на то, чтобы он был похож на отца. Но в глазах Мэнди бесспорным идеалом уже давно был тот, кого она называла братом. И как только она позволила себе подумать, что брат-то он лишь названный,  их отношения, кажется, развалились как карточный домик. И да, виновата в этом всем была только она сама, ибо Кристиан, ни о чем не подозревая, продолжал жить своей жизнью – вот даже свидания с ней пытался обсуждать.
- Не ровесники на меня не посмотрят, - лишь пожала плечами Мэнди. То, что творилось в ее голове, Хитч бы просто-напросто не понял.
Когда Крис засобирался спать, самоуверенно решивши во всем разобраться самому, волшебница посмотрела на него с плохо скрываемым разочарованием. Ей, конечно, хотелось спать, организм уже начинал требовать отдыха, но разбушевавшиеся эмоции девушки были не самым лучшим союзником в этом деле. Хотелось договорить, хотелось хоть как-то облегчить то, что было на душе. Мэнди считала дни до своего отъезда, но не потому, что уже ждала, а потому что все, что происходило в этой квартире, между ними, ее не отпускало.
- Сладких снов, - тем не менее, пожелала она невыразимцу, сама так и оставаясь на диване в гостиной. Больше всего раздражало то, что если волшебник захочет снова увидеться с Мелани, то, скорее всего, Мэнди он об этом даже не скажет. Дальнейшая жизнь представлялась девушке сплошными переживаниями. А прибавить к этому долгую разлуку – так и вовсе свихнуться можно.И все, что оставалось сейчас делать – это только зацепиться за что-нибудь, чтобы снова его потревожить.
Она так и не добралась до своей комнаты и, отнеся кружки на кухню, сразу зарулила в спальню Кристиана – ноги сами привели. Ей и в голову не пришло, что надо хотя бы постучаться, - эта светлая мысль всплыла в голове только после того, как взгляд уже застыл на обнаженной груди брата. Извиняться, как показалось Торнтон, было не за что, поэтому она просто чуть прикрыла за собой дверь, оставляя с коридора широкую полоску света, и так и замерла у порога. Ей нравилось его тело, до чертиков нравились эти руки и плечи. И если в Хогвартсе все мысли о Хитченсе были по большей части детскими, платоническими, то, постоянно его видя рядом, в последнее время Мэнди ложилась спать, воображая себе образы куда более зрелые. Поэтому она и застыла в ступоре, бесстыдно разглядывая Криса, прежде чем голосом неуверенным проговорить:
- Мне надо знать, что ты имел в виду, когда сказал, что мы говорим о разных оттенках… - слово «любви» было произнести тяжело, оно казалось каким-то искусственным и пошлым в сравнении с тем, что волшебница испытывала на самом деле. Она не стремилась давать тому какое-либо определение, хотя ее ровесницы разбрасывались громкими словами куда проще, стремясь выглядеть взрослее, чем были на самом деле. – То есть… почему ты так думаешь?
Мэнди сделала пару шагов до небольшого письменного столика, нащупала выключатель светильника и зажгла свет, тусклый и желтоватый, он распространился по небольшой, но уютной комнате. Волшебница же оперлась ладонями на край стола, находя в нем опору.
- Мне показалось, ты обиделся, но, Крис, как я могу тебе помочь, если вообще не хочу, чтобы ты шел куда-нибудь еще с этой Мелани? Наверное, это тоже какой-то оттенок, да?
Усилием воли удается посмотреть чуть выше, в выразительные глаза Хитченса и вдруг съежиться под его изучающим взглядом.

Разговор заводил в тупик – чем дальше, тем хуже. И Мэнди уже начинало казаться, что где-то недалеко маячит та черта, перешагнув которую, назад они уже вернуться не смогут. Она всерьез начинала разрываться между желанием бросить все так, как есть и уйти к себе в комнату и необходимостью не оставлять этот разговор вот таким. Широко раскрыв глаза, она смотрела на Хитченса, который, по ее мнению, нес какую-то чушь… Сложить все паззлы воедино, понять, к чему это он вообще, стоило большого труда. И нескольких минут неловкого молчания.
- Причем тут вообще моя сексуальная жизнь? – спросила она, к удивлению, не испытывая при этом никакой неловкости. Очевидно, неловко сейчас было ему, а говорить о том, что еще не познано, было куда проще. – Можно любить человека, не имея возможности к нему прикоснуться, а можно заниматься сексом, не испытывая никаких чувств. Разве это показатель любви? И если мы оба не имели это в виду, то почему вообще говорим об этом?
Она нахмурилась. Мэрлин упаси, ей не хотелось испытывать его терпение – она прекрасно понимала, что разговор о сексе не должен был поднят вообще. Такие вещи еще можно обсуждать с родителями, но не с опекуном же… Мэнди довольно успешно все эти годы избавляла его от необходимости говорить о месячных, о сексе, довольствуясь разговорами с подругами. И то, что происходило сейчас, серьезно заставляло краснеть, благо свет был слишком тусклым для того, чтобы Крис мог это заметить.
- Да не хочу я судить о твоей Мелани! – воскликнула она, срываясь. Ее бесило, что он так упорно пытается возвысить эту девушку в своих глазах, хотя еще полчаса назад не был уверен, что встречи с ней стоит продолжать. Бесило и то, что вспомнив о Мелани, Мэнди внезапно открыла для себя новые смыслы неловкого разговора про секс. Значит, второе свидание представляется с трудом, но для секса она вполне подходит? – Мне вообще плевать, насколько она хорошая. Это ничего не изменит. Будь она хоть идеальной, я все равно не хочу ее видеть рядом с тобой!
Волшебница развернулась, чтобы подтащить к себе стул, не сильно заботясь о том, чтобы это было не слишком громко. После чего она присела. На самом деле хотелось обнять Хитченса или хотя бы сесть рядышком с ним, чтобы чувствовать его тепло, чувствовать, что он не в обиде на ее грубость. Но ничего из этого сейчас не было возможным. Мэнди больше не смотрела на Криса, ей казалось, что в его взгляде она увидит обиду или разочарование. Это был последний человек, которого она вообще могла разочаровать, но все получилось как-то само собой. Он называл ее сестрой, а, на самом деле, сестрой она ему больше не была. Добить его этим – не самое ли страшное преступление против человека, последние годы своей жизни полностью посвятившего ей?
- Я хочу, чтобы ты делился со мной всем, - уже тихим и чуть дрогнувшим голосом продолжила она. – Я хочу и дальше быть тебе самым близким и нужным человеком. Но я не хочу тебя обманывать. За последнее время в моей жизни все как-то изменилось… Я просто не могу рассказать тебе всего, - она покачала головой, взглянув на него, чтобы найти хоть какую-то поддержку. – Потому что я точно знаю, что есть такие вещи, которые ты мне не простишь. И это так… давит на меня.
Мэнди вспомнилось как совсем недавно, когда погибли родители, она могла несколько часов проплакать в его объятьях, так, что его рубашка насквозь оказывалась сырой. И вот тогда ей всерьез казалось, что уж этого человека она будет держать крепко-крепко, руками и ногами, и он точно никуда не денется. А сейчас даже прикоснуться к нему лишний раз было тяжело, потому что от этого, казалось, она еще больше его теряла.

Было тяжело наблюдать за тем, как Крис отчаянно силится понять, что вообще между ними происходит, находит тому все новые и новые объяснения, но каждый раз ошибается. Потому что он настолько светлый, настолько хороший человек, что мысль об истинной первопричине всего в его голове даже не может родиться. И глядя на его терзания, Мэнди в который раз проклинает себя. В любой другой момент озарившая его «догадка» о женщине из Министерства заставила бы девушку хохотать до коликов, но сейчас она даже не может улыбнуться.
- Нет, ты не понимаешь, - качает она головой, опуская взгляд на свои худые коленки, очертания которых видны даже через пижаму. Поэтому Кристиан застает ее врасплох, когда оказывается рядом, присаживаясь на корточки перед девушкой. Абсолютно точно он не вкладывает в эту близость и половины того, что в ней в последнее время видит Мэнди, но как-либо отстраниться от него – это выше ее сил.
Вопрос следует за вопросом, и волшебнице становится тошно. Ни один человек на свете не любит ее так, как он, не заботится о ней так, как он. И ради чего она готова поступиться этой любовью, этой заботой? Безумное, фатальное одиночество скует каждого из них по отдельности, если она расскажет ему о том, что он просит. Ей в любом случае придется его разочаровать. Поэтому волшебница продолжает качать головой, не говоря ни слова, не глядя на него вообще, с закрытыми глазами.
- Не надо клясться, Крис, ты не знаешь, о чем говоришь, - шепчет она и замирает, когда он перехватывает ее ладонь, переплетая пальцы. Мэнди кладет его руку на свои колени и подается вперед, чтобы второй рукой обнять его за плечи и спрятать свой нос во впадинке между его шеей и плечом. Тело Хитченса горячее, хотя Торнтон уверена, что ее сердце сейчас бьется куда чаще, чем его. А еще он вкусно пахнет, - не парфюмом, собой, - и этот запах безумно нравится Мэнди. – Вряд ли ты меня поймешь, это… я бы не поняла.
Когда он не смотрит на нее – проще. У него всегда такой взгляд, как будто он точно знает, как нужно, как правильно. У девушки все как-то по-другому. Постоянно приходится извиняться. Перед теми мальчишками – за то, что они не такие, каких она могла бы полюбить. Перед близкой подругой – за то, что через каждое слово появляется самый лучший брат, а как только та задает неловкие вопросы, приходится краснеть и уводить разговор в другую сторону. Перед Хитченсом всегда извиняться проще – обнять лишь, и он уже не злится. Но Мэрлин, здесь-то как нужно обнять?
- Когда ты мне говоришь про эту Мелани, я не думаю о том, кто она, о том, какая она – мне без разницы. Дело не в том, что я боюсь, что она тебе не подойдет, что ты снова разочаруешься, что закроешься в себе, что будешь опять работать целыми сутками. То есть этого я тоже боюсь, но дело не в этом. Я не хочу, чтобы ты ее любил. Я как представлю, что ты ее целуешь, у меня все внутри переворачивается. Я ведь привыкла, что у нас с тобой только мы есть, и мне кажется, что я никому другому тебя… - все это Мэнди проговаривает быстро, чтобы последнюю фразу просто выдохнуть и дать себе время немного успокоиться. – А потом я почти уверена, что ты не можешь кому-то не понравиться. Дело даже не во внешности, хотя ты… - глубокий вдох, с этими руками, плечами, глазами же вообще ничего не сравнится, да? Она снова качает головой и отстраняется от него, набираясь смелости, чтобы посмотреть на лицо Криса. – Не в этом дело. Ты даже не представляешь, насколько ты замечательный. И я тебе это не как сестра говорю. И думаю я о тебе тоже не как сестра. Не знаю как тебе, а мне за это до жути стыдно.
Мэнди приподнимает брови, отворачиваясь от него, чтобы посмотреть в окно, за которым сплошная темнота, но руки Криса не отпускает, боясь, что он оттолкнет ее сам.

Вновь посмотреть на него было тяжким испытанием, с которым Мэнди бы не справилась, если бы не спокойный и все такой же внимательный голос Кристиана. Он не стал ругаться или злиться, не был разочарован, как могла предположить девушка, даже не удивился, как ей показалось. Это вселило в нее какую-то надежду на то, что этим разговором все хорошее между ними не закончится.
Волшебница повернула голову, чтобы заглянуть в его глаза. Лет в тринадцать, когда ей нравился какой-либо мальчишка, глупого разговора было вполне достаточно, чтобы все надуманные нежные чувства к нему растворились под гнетом стыда. Лет в тринадцать все казалось смешным и нелепым, тогда ведь все было по-другому, и мама с папой были живы. Сейчас стыд тоже был, да только нежных чувств к Хитченсу после этих откровений меньше не стало.
- Но я понимаю, что можно дофантазировать про мальчишку, которого ты видишь два раза в неделю, о котором толком ничего не знаешь, - зачем-то попыталась поспорить Мэнди. Ее удивило, что он попытался ее оправдать. Неужели в двадцать с чем-то лет все действительно не кажется таким значительным, как в семнадцать? – Обычно ведь фантазируют, потому что не видят, какой человек на самом деле. А потом разочаровываются, когда понимают, что идеал не совпадает с настоящим, живым человеком. Но, Крис, чего я не знаю о тебе, чтобы мне понадобилось фантазировать? Я же вижу тебя каждый день.
Она пожала плечами. На удивление, стало даже как-то проще, видимо, та ноша, которую она несла все это время, была слишком тяжела для нее одной. Но не свалила ли она весь этот груз на его плечи?
- А если это не пройдет? – сжимая подушечки его пальцев, спросила Мэнди и закусила губу в какому-то даже нетерпении. Хитченс был так уверен, что это все детское, упорно продолжал называть ее «малышкой», пытался разъяснить все, что происходит. Но если он сейчас не прав? Ведь может же быть такое, что не прав? – Ну вот вдруг это настоящее?
Девушке всерьез казалось, что то, что она чувствует, не исчезнет со временем. В отличие от своих сверстниц, она не тешила себя иллюзиями насчет, как он выразился, «принца». Она прекрасно видела его недостатки, но ни один из них совершенно точно не мешал ей восхищаться им.
Конечно, когда Мэнди представляла себе подобный разговор с Крисом, она хотела увидеть какую-то другую реакцию, которую, пожалуй, любой взрослый человек выказать просто не мог. Ничего не мешало волшебнице мечтать о несбыточном. Но подумать, что он примется разбирать эти ее чувства, искать их первопричину, она просто не могла. Все его фразы были правильными, только настоящий мужчина, выслушав подобную исповедь от совсем юной девушки, мог не испугаться ее или не воспользоваться этим – в глазах Мэнди Кристиан Хитченс, так не желавший быть героем, этим героем и оставался. Но, конечно, ей хотелось знать, что он чувствует на самом деле. А другого случая спросить в ближайшее время могло и не представиться.
- Вот скажи мне, только честно, - покрываясь краской и убирая свободной рукой прядки волос себе за ухо, поинтересовалась волшебница. – Неужели ты никогда не думал о том же, о чем и я?
Она готова была пообещать, что это последний, хоть и самый тяжелый вопрос в его адрес. На самом деле было настолько неуютно, что уйти спать казалось вполне возможным выходом. Тем более, если понадеяться, что к утру все само собой рассосется.