Пожалуй, Беллатрикс рисковала оказаться худшей матерью на свете.
Начиная хотя бы с того факта, что в действительности матерью этого ребенка не являлась.
Кровный ритуал накрепко связал ее с новорожденным младенцем, выписал его имя на родовом гербе напротив ее собственного, стыдливо соединенного тонкой веточкой брака с хозяином имения. И было бы совсем славно, если бы некто могущественный провернул маховик времени, для разнообразия вперед, чтобы несколько постаревшие, но все еще красивые и властные, они жили в дивном новом мире, очищенном от предателей крови и маггловских выродков, а почтительный юноша раскланивался с maman и papa, готовясь сочетаться браком с предназначенной ему девицей из благородной семьи, эдак незаметно миновав стадию безмозглой личинки и изрядно доставучего шустрого недомерка.
Белла была слишком маленькой, когда родилась Меда, чтобы как-то осознавать свое старшинство и замечать поступки девочки. Но ей хватило блондиночки Цисси, которая ставила кляксы в ее альбомах для рисования, поднимала визг из-за чужой куклы и жаловалась матери на любой щипок со стороны старшей сестры.
Дети равно хаос, запомнила она на всю жизнь. Хаос и проклятие, особенно женского пола.

Им повезло, случайная сучка Родольфуса разродилась мальчишкой, и можно было выдохнуть.
Поставить галочку в бесконечно длинном списке долженствований представителей древней аристократии, начиная от тона шейного платка в середине июля и заканчивая запретной магией, торжественно дозволенной высшим существам, к коим чистокровные на множество поколений назад волшебники нескромно и самоуверенно относили себя уже не первый век. Загребать жар чужими руками оказалось приятно. Не руками даже, а утробой, безжалостно вскрытой, будто перед нею на очерченном пентаграммой полу распластался не живой человек, а снулая рыба, которую надлежало разделать на порционные куски и подать на стол. Или выбросить помойным котам на потеху, дабы не осквернять этой грязью драгоценный фарфор.
Впрочем, о сплавленном под крыло кормилиц и нянек ребенке Беллатрикс справлялась не чаще раза в месяц, в первые полгода еще смутно надеясь, что хрупкая человеческая жизнь все же угаснет. После привыкла и, пожалуй, даже бывала довольна успехами якобы наследника, рассеянно кивая на россказни служанок. Антарес, вопреки дурной крови своей матери, полноценно развивался и демонстрировал в достаточной степени хорошее здоровье и незлобивый нрав, о коем, конечно же, в нынешнем возрасте судить было еще рано. Нареченный в честь звезды, он и был маленькой звездой, вокруг которой сосредоточилась жизнь нескольких человек - только не Беллатрикс и Родольфуса.

Право слово, она позабыла, что няньки притащили ребенка в поместье.
Она даже не помнила, зачем. Из жилых комнат не раздавалось криков, а потому легко было погрузиться в блаженное созерцание певчих птиц под окном, в это самое окно выдыхая ароматный дым курительных палочек. Тонкий резной мундштук покачивался в пальцах, изредка взлетая к губам и оставляя на них легкий привкус гари. О, видела бы это маменька. О, какой тирадой разразилась бы Друэлла, узнай она о милых шалостях дочери и ее супруга, меньшие из которых включали в себя табак.
Гость миновал ворота.
Гостю еще предстоял долгий путь по графично ровным дорожкам через аскетичный сад - в вечном холоде Норфолка не цвели капризные розы, но полз по земле шелестящий вереск. Ядовитые ягоды тиса еще вызревали, не налившись багрянцем.
Волшебница лениво раздавила окурок о край серебряной пепельницы, скромно ютящейся на краю столика. Поднявшись, привычным жестом оправила складки тяжелой юбки, что лишь самую малость не доставала до пола - в таких платьях можно только медленно и величественно прогуливаться по отполированным плитам жилого дома; где-то в саду подол тут же нацепляет на себя колючки, а оборки нижних юбок испачкаются в пыли. Впрочем, само платье было цвета пепла и пыли, оттеняя почти болезненную бледность женщины.

Времени хватило как раз на то, чтобы спуститься по лестнице в холл.
Топот маленьких ножек разбил звенящую тишину дома. Среди ночи детский смех мог бы вызвать испуг у чуть менее сильных духом жильцов поместья, но таковых здесь не водилось.
Беллатрикс резко обернулась - не-сын, улизнув от зазевавшейся няньки, целеустремленно ковылял по крутым ступеням, цепляясь ручонками за резные перила. Ковылял так неуверенно, что Лестрейндж начала беспокоиться, как бы не лишиться наследника, едва озаботившись его появлением. Не то чтобы это была любовь или хотя бы капля сочувствия - только расчет. Ведь если этот убьется в негостеприимном даже к хозяевам доме, окажется, что все зря, и снова эти бессмысленные телодвижения, тайны, магия на грани фола. И крик. Крик младенца хуже всего. Он штопором ввинчивается в мозг, вызывая приступы мигрени.
На предпоследней ступени Антарес все же споткнулся и полетел вперед. Белла успела поймать его у самого пола, с удивлением отмечая хрупкость и птичью легкость мальчика.
- Кто разрешил тебе выйти? - недовольно поинтересовалась она.
Скрипнула входная дверь, и Эван вошел в помещение, принеся за собой запах задержавшейся до самого июня весны.
Волшебница рефлекторно сделала шаг в сторону, заслоняя собой ребенка. Не как мать, защищающая от угрозы - как человек, застигнутый на месте преступления, это самое преступление стремящийся скрыть.

А что еще остается им, скованными тисками бесконечных условностей и неписаных законов, диктующих каждый шаг, если только ты не страшишься показаться высшему свету невоспитанным, странным или же просто откровенным ублюдком, плюющим на заветы предков и строгую до стеклянного звона иерархию - с кем надлежит велеречиво раскланяться, кому протянуть для поцелуя затянутую в перчатку руку жестом скупым и безэмоциональным, а кого удостоить лишь отрывистого кивка, случайно встретившись взглядами в толпе.
Только маяться от скуки, когда высшая цель не требует от тебя никаких действий, не расползается по углам змеиным шипением голос милорда, легко перекрывая и чужой негромкий обмен любезностями, и откровенный ропот несогласия - которого, впрочем, почти не слышно. Ближний круг единодушен целиком и полностью, разделяя и идеи, и пути их реализации, остальные же побаиваются раскрыть рот, дабы не навлечь на себя неправедный, но на диво болезненный гнев.
Все эти визиты обычно расписаны поминутно: вот слуга доставляет на серебряном подносе записку, вот ты выражаешь свое одобрение и даешь распоряжение на кухню. Выбираешь приличествующий наряд. Эван же был любителем нарушать все мыслимые и немыслимые традиции, вваливаясь без приглашения и даже предупреждения; иногда Беллатрикс подумывала, не запретить ли ему свободный вход на территорию поместья, но это было бы ничуть не менее невежливо. Да и мало ли, что могло случиться, о каких таких вещах хочется переговорить с глазу на глаз, не скрываясь от любопытных взглядов всех прочих гостей. Тем более, им с Розье действительно есть, что обсудить, каждый раз, как Темный Лорд подкидывает им очередную головоломную задачку из категории тех, что выполнить невозможно, а не выполнить нельзя. И без бутылки-другой токайского не разобраться, а на пьяную голову, быть может, у кого-то случится озарение.
- Здравствуй, кузен, - натянуто улыбнулась женщина, застигнутая врасплох самым странным образом. - Будь другом, стесняйся дальше, - с ним можно было позволить себе чуть более резкий тон, чуть более простую речь, не путаясь в хитросплетениях ничего не значащей светской болтовни - строго по делу, порой едва не срываясь на откровенно обсценную лексику, немыслимую в устах аристократии, но вполне допустимую в среде воинствующей чистокровной оппозиции. - Да, была, девочка, ничего не хочу о ней знать, ее имя выжжено с гобелена, и у меня теперь только одна младшая сестра.
Белла недобро прищурилась, замерев с прямой спиной, как и каждый раз, когда кто-то упоминал хотя бы самым краешком Андромеду. Слишком сильна была ненависть и слишком страшен тот позор, что предательница навлекла на весь род Блэков. Где-то глубоко внутри она все еще лелеяла надежду стереть Меду с лица земли, будто и не было ее, кровью смыть это ужасающее поражение педагогических талантов матушки, чей недосмотр, возможно, и привел к бегству с грязнокровкой. Слишком сосредоточена та была на практически военной муштре старшей, на потакании капризам Цисси, и позабытая дочь посмела принять собственное решение, несмотря на десятилетней давности уговор между их семьей и родителями того достойного юноши, с кем надлежало ей связать себя священными, неразрывными узами брака, чтобы привести в мир новых волшебников, чья кровь чище ледяного горного потока.
Что-то теплое коснулось ее руки, Лестрейндж с некоторым недоумением перевела взгляд вниз, обнаружив, что ребенок никуда не делся, все так же выглядывает из-за ее юбки - более того, обхватил маленькой ручонкой мизинец Беллы, огромными глазами глядя на нее снизу вверх, сосредоточенно, без улыбки, слово ожидая какой-то реакции. Какого-то правильного действия, но женщина никак не могла сообразить, что этот выродок от нее хочет. Оглядев пристально галерею, она не обнаружила нянек - вероятно, те еще не хватились пропажи наследника, и не орать же ей на весь дом, чтобы пришли наконец и избавили ее от общества ребенка, на которого с таким жадным любопытством уставился Эван.
- Идем в гостиную, - сухо бросила, миг терзаясь мучительной дилеммой, но, подавив в себе тяжелый вздох, перехватила ладошку ребенка крепче, предполагая, что лучше уж он помозолит глаза родственнику, чем свалится куда-то в подземелье или потеряется в саду. Досадная разница в росте заставила ее согнуться чуть вбок - жесткое ребро корсета немедленно впилось в тело. - Ну же, давай, - поторопила Антареса, еле переставляющего ноги в попытке получше разглядеть картинки на стенах - окрестные пейзажи, будто мало их за окном. Мрачные, надо сказать, пейзажи, не предназначенные для детских глаз.
Величаво опустилась в кресло у камина - а иначе и не вышло бы в этих ужасных протокольных платьях, лишающих свободы движений, откинулась на высокую спинку, неотрывно следя за плюхнувшимся на звериную шкуру перед каминной решеткой сыном. Лишь бы не лез в огонь, это было бы чересчур. Перевела мрачный взгляд на Розье, побарабанив ногтями о подлокотник. Теперь он ведь не оставит ее в покое, пока не получит ответы; меньше всего Беллатрикс хотелось бы, чтобы кто-то не из рода знал об этом тайном прибавлении хозяев Норфолка, но, быть может, посвятив хоть кого-то в подробности, ей станет легче?
Иногда отчаянно хотелось проораться где-нибудь в глухом лесу, но вместо этого она снова и снова натягивала на лицо безразличную маску. Шекспир был бы доволен, всеми ними.
- Ну почему же, это наш ребенок, - женщина намеренно не говорит "мой", остановившись на полуправде. О ритуалах на крови кузену совершенно точно знать не стоит. - Ты видел меня не еженедельно, смею напомнить, - те мучительные пару месяцев, что Белла была практически заперта в родовом гнезде, чтобы не разрушить легенды, до сих пор вызывали зубовный скрежет. Счастье еще, что милорд вошел в положение и даже изрядно повеселился такому раскладу, в отмеренный срок глумливо поздравив своих драгоценных Лестрейнджей с прибавлением. - Что, в конце концов, тебя так удивляет? Смысл брака в наследниках.

Белла тщательно расправила на коленях складки материи, незатейливо оттягивая разговор, что сулил быть как неприятным, так и занимательным. Каким бы эксцентричным, ходящим по грани ни вырос Эван, с ним легко. Легче только с супругом, в этом их странном, мало похожем на традиционный брак союзе, узы которого крепли, закалялись в горниле войны, ими же, им подобными развязанной. Это даже самую малость романтично - во всяком случае, пра-пра-правнуки могут так решить, лениво перелистывая страницы семейных хроник на хрупком пергаменте.
- Ты прав, - с непередаваемым, буквально материальным сарказмом, искривив губы в ухмылке, мало похожей на вежливую улыбку, предписанную с полудня до вечернего чая. - Загадок у нас предостаточно.
В конце концов, обсуждать женские вопросы просто неприлично. Ежемесячная кровь это грязь, постыдная плата за неисполнение долга, единственно важного для общества - продолжения рода, что сохранит вековые традиции. Кровавая вира, взимаемая природой за грехи, что за давностью лет позабыты и мало отличимы от сказок, что читают на ночь кормилицы и гувернантки до определенного возраста, после сменяя их на скучные тексты семейных преданий и бесконечные генеалогические древа.
- Что же, годы идут, мы не молодеем, - неуловимо повела волшебница плечами, отвлекаясь на появление эльфа, расторопно расставившего на низеньком столике графин вина, бокалы, закуски. Согбенная спина раба - еще одно напоминание о том, кто они есть. Кукловоды и игроки. - Война вносит свои коррективы, и ведь сколько людей уже погибло, просто кошмар, - Беллатрикс откровенно насмехается; двое из троих присутствующих здесь приложили к этому руку не один раз. Что же касается ребенка, у него все шансы после "мама" и "папа" выучить произношение Непростительных - будет прекрасная шутка, сугубо для внутреннего пользования. - Ты не мог не заметить, как вымирают семьи. В прошлых поколениях было множество детей, братьев и сестер. Они, конечно, дрались между собой за наследство, но роду ничего не угрожало, - женщина резко стала невыносима серьезна. Это действительно проблема, и скоро чистокровных останется лишь жалкая горстка, переплетенная вереницами близкородственных браков, которые будут путем к вырождению.
Нет, она не любит детей. Она ненавидит саму идею брака. Но это единственное, что стоит защищать - их чистую кровь, их право быть лучшими, жить в правильном мире.
Лестрейндж аккуратно поднесла бокал к губам, пригубила буквально каплю, скорее, ради вкуса, чем стремления надраться в семейном кругу. Ребенок неловко поднялся, сделал пару шагов и грохнулся на шкуру обратно, запутавшись. Она ждала, что мальчишка сейчас разорется, что свойственно детям, но тот всего лишь сгреб шерсть в кулачки, со счастливой улыбкой выдирая ее целыми пучками. Если его не заберут в скором времени, шкура у камина примет вид скорбный и ощипанный, будто бы животное издохло естественным образом, так и не дождавшись охотника. Вот эта сияющая морда не-сына откровенно раздражала, и ей хотелось пнуть его каблуком в хребет, как домовика, но о столь низменных мыслях узнает лишь милорд, буде вдруг задастся целью выяснить семейные принципы соратников.
- Год и... - Беллатрикс запнулась, сверяясь со внутренним хронометром. Любящая мать ответила бы, не задумываясь. Особенно помешанная - с точностью до дня, возрадовавшись возможности поговорить о единственном чаде, свете в окошке, как там еще. - Один год и четыре месяца, - разобралась она, наконец, с несложной арифметикой. Год и шесть месяцев назад ей пришлось запереться в добровольном заточении, истекая ядом в адрес Родольфовой подстилки, носящей ребенка, который жене хозяина поместья вообще не сдался. - Его зовут Антарес, - хмыкнула волшебница, наблюдая, как звездный мальчик упорно стаскивал с себя башмачки. - Строго говоря, Рутгер Антарес, но до Рутгера он еще не дорос.
Пройдет еще немало лет, пока эта пародия на человека сможет с гордостью именоваться Лестрейнджем. Ныне он просто невидимка. Тайное чадо, словно бы свидетельство прелюбодеяния, что стыдливо скрывают от пересудов общества. Двойственная ситуация: формально ребенок законен, наследник двух древних родов; и его же нельзя предъявить обществу. По многим причинам.
Беллатрикс с показным удивлением оглядела малую гостиную - чуточку более уютное помещение для ближнего круга, чем холодный зал с высоким, теряющимся во тьме потолком и стрельчатыми окнами. С появлением малыша тут ничего не изменилось хотя бы потому, что жил ребенок не здесь, дабы не тревожить покоя родителей, больше занятых своими политическими распрями, чем браком.
- Когда кажется, кузен... - она выгнула левую бровь, изломав черты лица в неприкрытой издевке. - Это ненадолго, твой папенька не уймется, пока не окольцует вас с сестрой по собственному разумению, -  в этом нет ничего грустного. Так было всегда, так и будет, долг превыше сердца, а тем, кто оступится, уготовано клеймо предателей. Что бы там ни диктовали гормоны, они все умеют держать лицо. Держать удар. Опять же, ничто не мешает "примерному семьянину" наведываться в заведение Родольфуса, где держат рот на замочке. - У мужчин несколько больше форы, но исход все равно один, - есть в этом что-то, похожее на зависть. Ни ей, ни Нарциссе не дали времени пожить для себя, насладиться свободой, выпихнув в новую семью, едва окончилось обучение. Тогда еще совсем юная, Белла даже понять не успела, что происходит, измучившись нервами и осознав неотвратимость кандалов только на супружеском ложе в первую ночь. Было унизительно и горько. - Совершенно не забавно, - цедя сквозь зубы. Матушка до сих пор корит себя, что сумела произвести на свет лишь дочерей, как бы ни убеждали ее колдомедики, что в том нет вины женщины. Легкий флер осуждения тянула за ней по пятам, и непробиваемой броне Друэллы можно было только позавидовать. - Боюсь, что род может прерваться даже в том случае, если Сириус беззаботно разбросает свое семя по всей Британии, нажив с полдюжины ублюдков сомнительной чистоты крови. Даже если женится и придет с повинной. Тетушка слишком тверда в своих решениях, - дурной нрав Вальбурги - достояние всего общества и повод для шуток; правда, за спиной и негромко.

Подогретое вино прокатывается по пищеводу, оставляя после себя приятное тепло. Глупо охлаждать напитки там, где рискуешь замерзнуть насмерть даже в собственных перинах и байковых пижамах. Заклинание держится лишь до рассвета, порой самопроизвольно распадаясь раньше по странной прихоти не-мертвого поместья. Днем же это ниже достоинства, и самой себе Беллатрикс кажется змеей, неповоротливой, неторопливой, свивающей кольца гладкого безупречного тела, не отмеченного ни шрамами, ни излишествами. Она и есть змея, выпускница дома великого Салазара, что хранит тайны крепче, чем любой обет. Только для своих, ради своих, ради чистой крови, что стынет в жилах, но не смеет жаловаться. Не смеет проливаться зря.
Она улыбнулась неопределенно, как умеют улыбаться только дамы высшего света, вроде как проявляя участие, заинтересованность беседой, но на самом деле прокручивая в голове мысли, полные яда, насмешки или презрения. Ответ на вопрос, который лишь порождает новые вопросы. Глаза остаются безучастными. В конце концов, никакая магия будет не в силах избавить от мимических морщин, если слишком уж играть лицом. Искренний смех отпечатывает на коже возраст.
- Даже не зная меня, - о, кузен действительно имеет куда как больше информации о Лестрейндж, даже больше, чем родная мать. Что такое мать, в самом-то деле? Сосуд, что выполнил предназначение, приняв в себя семя и выпестовав плод. - Ты знаешь о традициях. Неважно, чего мы хотим. Важно, что мы должны. А достижения магии позволяют не уподобляться магглам, не способным контролировать рождаемость, - никто ведь не думает, что дети это случайность? Не в их среде, не в семьях, что фамилии мелькают на страницах хроник столь старых, что пергамент грозит рассыпаться в пыль от неосторожного прикосновения.
Белла чуть опускает ресницы, чтобы после поднять на Эвана взгляд, в котором отчетливо сквозит хитринка. Ох уж эта мужская самоуверенность, которой пробивают ворота, но порой не в состоянии различить резную калиточку чуть сбоку от основного входа, дабы не тратить силы на широкие жесты и сыновний бунт. Что бы там себе Розье не думал, пока активы рода сосредоточены в руках Персея, ему придется считаться с выбором отца. Быть отлученным от банковских счетов наверняка неприятнее, чем изредка наведываться в постель пусть нелюбимой, но красивой, ухоженной и идеально воспитанной леди, на чьем пальчике красуется тяжелый перстень из прабабкиной шкатулки.
Дом терпимости имени Родольфуса принимал под своей крышей не одного и не десяток таких холеных, вымуштрованных мальчиков, и одной прислуге известно, что потом оставалось в приватных комнатах. Но она, прислуга, никому ничего не расскажет при всем желании.
Потакать человеческим слабостям приятно и полезно. Особенно не за свой счет.
- Разумеется, - кивнула волшебница, искривив тонкую линию губ. - Разумеется, ты не согласен, иначе и быть не может. Но много ли подходящих среди тех, кто видит тебя во влажных мечтах? Знаешь ли, - доверительно сообщила, сохраняя тот слегка непристойный тон, которыми говорят девчонки в спальнях закрытых учебных заведений, отрезанных от мира. Только и остается, что делиться где-то услышанным, где-то прочитанным, а частично и придуманным, особенно когда тебе тринадцать и матушка еще не успела в красках расписать, что такое брак по расчету и как надлежит вести себя в первую ночь. - Отец в свое время сокрушался, что ты не родился на пару лет раньше. Он бы с удовольствием выдал за тебя Нарциссу.
И плевать, что они кузены.
Кого, в сущности, смущают такие мелочи, если речь идет о сохранении статуса кво? Не они первые, не они последние. Все священные двадцать восемь связаны такой запутанной историей родства, что не разобраться даже с бутылкой доброго огденского. А разобраться нужно, выучить этот урок, чтобы даже в три часа ночи, будучи разбуженным по чьей-то прихоти, без запинки перечислить, на ком женился прадед и сколько внуков было у четвероюродной тетушки полвека назад. А детям, как известно, не наливают. Ну, огневиски точно нет.
- Увы, если ты взглянешь на все генеалогии разом, обнаружишь, что не только у Розье рождалось мало детей. Двое, трое в лучшем случае, не как раньше. Впрочем, до недавних пор смертность была ниже, чем пару веков назад, - Беллатрикс усмехнулась. Действительно, и почему сейчас все иначе? - Благодарю тебя от лица нас с супругом, - торжественно. Имея мало отношения к этой суетливой букашке, она считала себя обязанной изображать перед кузеном хорошую мать. Хорошую в понимании темных магов, но все же. Кодекс приличия диктовал не пускать младенцев на эликсиры - хотя бы не всех младенцев, кто-то ведь должен унаследовать земли и имение, если раньше не сгинет без следа в его коридорах. - Милый, ни к чему не обязывающий реверанс в сторону Блэков - как по мне, имя не хуже прочих. Красиво смотрится в летописях, - увы, от Блэков в ребенке было только имя. Как насмешка, плевок в сторону хреновой жены в лице Беллы. - О, нет. Нет-нет-нет, - рассмеялась она негромко. - Я бы сама не доверила тебе сына, без обид. Я уверена, что ты прикроешь спину в бою, но не берусь утверждать, что вернешь ребенка домой со всеми конечностями.
Мальчик тем временем, наскучив ковырять шкуру, поднялся на ножки и уверенно заковылял в сторону гостя. На ровной поверхности ходьба давалась ему успешнее, но не падает - и на том спасибо. Уцепившись за подлокотник, Антарес предпринял попытку вскарабкаться на то же кресло, где восседал его так называемый дядюшка. Хлопнулся с размаху за задницу, но упрямо потянулся опять, что-то такое неразборчивое говоря на своем детском языке.
Нерациональное доверие к людям в целом удивляло Беллатрикс. Мальчишка не так много лиц видел вокруг себя, да и едва ли различал их, однозначно выделяя лишь кормилицу, крепко связанную в его представлении с теплом, уютом и теплым молочком на ночь. Однако он попытался даже взобраться на колени к милорду, заинтересовавшись булавкой на его галстуке; женщина поймала себя на слабом призраке надежды на то, что сия фамильярность плохо кончится для ребенка - но нет, Он позволил крохотной ручонке прикоснуться к лаконичному аксессуару, а после Антарес был снова передан в заботливые руки прислуги, дабы не докучать взрослым, занятым изменением мира. Для будущих поколений, для самого Антареса в том числе.
Она уставилась в огонь, искоса наблюдая на небезуспешными попытками сына докопаться до родственничка. Если прислушаться, можно было различить слабый зубовный скрежет. Слабый - потому что разрушенная эмаль доставляет немало неприятных впечатлений. Зубы, в конце концов, нужно беречь.
Багровое тление на периферии камина напоминало загустевшую кровь. Ту, что Беллатрикс с удовольствием пролила бы.
- Я и не забывала о нем. О предателях надлежит молчать, но помнить, - почти отрешенно. Как будто ей плевать, но в мыслях женщина уже не раз провернула всевозможные пытки малолетнего кузена. Долгие, почти бесконечные, не способные искупить содеянное. Вшивый львенок уронил тень позора на древний род, разбив матушке сердце. Если оно, конечно, у Вальбурги когда-либо было, в чем имелись сомнения. После волшебница встряхнулась, сбрасывая наваждение. - Его пока нет на гобелене, милорд помог с заклинанием. Мы не хотим, чтобы о нем было известно чужакам, - Лестрейндж пропустила вопрос о сестре, предпочитая говорить только о своем браке. Цисси, в конце концов, еще слишком мала, чтобы с головой окунаться в материнство - а она окунется, не в пример старшей из девочек Блэк. Некогда Блэк.
Она сцепила руки в замок, в упор уставившись на Эвана. Словно в этот момент снимала с него мерку для гроба.
- Я хочу, чтобы ты дал Непреложный обет, что никому не расскажешь об Антаресе, - буквально на четверть дюйма склонила голову к плечу и вдруг улыбнулась. - Сделай это для меня.
Беллатрикс в любом случае не выпустит Розье из дома, пока он не произнесет формулу. Даже если придется держать его в кандалах вечно.