Весь вечер я не покидала комнаты, отказавшись от ужина и от вечерних бесед с семьей. Оправданием стало общее недомогание “столь свойственное женскому организму”. Красиво завуалированная фраза отвела от меня беспокойные взгляды родни. Теперь же я циркулировала между кроватью и ванной, пытаясь унять то плохое самочувствие, то волнение в душе. В большей мере второе. С тошнотой и дискомфортом в теле с легкостью справлялись отвары из трав, но вот застывшее от страха сердце мятным чаем не растопишь. Я боялась обращаться к врачам, боялась услышать ответ, нет, приговор. Словно до оглашения медицинского заключения, оно не имеет своей силы, словно мое отрицание могло нейтрализовать пытки, учиненные Василисой. Если ей удалось убить во мне живое, никакие врачи не помогут. Последствия круцио необратимы, их не исправишь зельями и заговорами. Прежде я считала себя смелой, думала, что способна встретить любые невзгоды с гордо поднятой головой. Что скорее выберу узнать ответ, чем прятаться от неизбежного.
Но нет, сейчас я выбрала прятаться от неизбежного в ворохе одеял.
Будь проклят Долохов и все, что с ним связано! Решение проблемы было уже у меня в руках - всего одна бутылочка зелья, по сути - слабого яда - и никакой беременности. Я приняла бы зелье со спокойным сердцем, избавляясь не от ребенка, а от маленькой проблемки.
Но Долохов….
Его взгляд, когда я сказала….
Буря из ненависти, чистой, первосортной ярости вперемешку с агонией и вдруг тепло, там, в глубине, за проклятием и мыслями, которые оно порождало. В самом сердце. Я никогда прежде не заглядывала Туда, он никогда прежде Так на меня не смотрел. Ни на кого не смотрел. Я лишь в тот момент поняла, что во мне чуть больше, чем эмбрион. Наш ребенок. Я могла избавиться от плода, от загогулины из клеток, но не от нашего с Антонином ребенка.
Этот взгляд все испортил! Будь проклят Долохов дважды!
Я так и засыпаю, окутанная одеялами, злостью на господина Долохова и нежностью к нему же, но вряд ли успеваю проспать долго, прежде чем меня будит чье-то присутствие на кровати. Первой мыслью был испуг, что ночью обрушился потолок, следом пришла мысль, что это очередное нападение и в нее я поверила больше. Но испугаться не успела - первый же вдох наполнил легкие запахом кислых яблок и мяты. В темноте не разглядеть лица, но остатки сомнений рассеиваются, когда ладонь сменяется губами. О, поцелуй Долохова я узнаю из тысячи - безмолвная смесь из комплимента и оскорбления, печать принадлежности, что не стирается даже временем. Довольно приятное пробуждение, если не считать сбившегося дыхания и легкой слабости от шока.
- Помнится, когда вы в последний раз были в моей спальне, вы меня убили. Мне стоит волноваться? - две вещи в этом мире могли заставить Долохова трансгрессировать прямо в мою кровать: жажда смерти и жажда секса. И раз уж Антонин раздевается, то жажду смерти он пока контролирует - О, нет! Не давайте мне повода думать, что вы лишь похотливое животное и пришли... - мой шепот прерывается, стоит заметить на теле Антонина разводы. Взмахиваю палочкой, зажигая свечу на тумбочке и дыхание теряется в испуге. Причины его появления становятся очевидными, а слова, сказанные прежде, кажутся такими несерьезными по сравнению с черными венами, покрывающими сильное тело. - И так каждую ночь? Я и не думала об этом, когда уходила от вас….- не позволяю беспокойству загоститься в речи, все равно Долохов не любитель излишней жалости к себе - Приятно знать, что без меня ваша жизнь становится невыносимой.
За юмором скрывалось волнение. Каждый раз, когда Долохов оказывался рядом, я ощущала это так же, как ощущала бы присутствие самой смерти. В его спокойствии и сдержанности я видела железную выдержку, за которой неизменно скрывалась жажда моей смерти. Я верила, что он выстоит перед соблазном, но ежесекундно готовилась к срыву. Это проклятие подтачивало нас обоих. Но несмотря на инстинкт самосохранения, что умолял быть аккуратнее и не играть с огнем, я лишь ближе придвигаясь к Антонину. Меньше всего сейчас он нуждался в моем сомнении.
- Не могу сказать того же о вас. Выглядите неординарно. Хотя... мне даже нравится. Это что-то новенькое. Можно представить, что я не с вами, а с кем-то другим - Мои слова дразнят, но не чтобы разозлить, а чтобы отвлечь. Протягиваю руку и касаюсь темной вязи, словно надеюсь пальцами убрать ту боль, что находила физическое воплощение в черных венах. Следом заменяю пальцы губами, следуя неспешными, вкрадчивыми поцелуями по коже, то ли успокаивая, то ли возбуждая мужчину - Просто интересно: а Там вены тоже черные?

Отредактировано Mirajane Slughorn (2019-08-24 17:39:24)

- Подарок?! - Долохов редко меня баловал подарками. Компенсациями да. За порванное белье, рассеченные корсеты - этому мужчине не помешало бы немного терпения в постели. Но вот подарки, да без повода были настоящей редкостью. Долохов вообще не был богат на хорошие эмоции, а потому мысль, что он пришел ночью, чтобы меня порадовать, делала подарок заведомо особенным. - Надеюсь, он хорош, потому что это кружево мне особенно нравилось и одного вас не хватит, чтобы загладить вину.
Я хватаю с прикроватной тумбочки палочку, чтобы притянуть к себе пиджак, но не успеваю и снова оказываюсь на кровати. Я не прочь поменять последовательность действий и сначала дать, а потом получить, но Долохов перегибает палку в своем нетерпении. Меня злит его пренебрежение мной, но еще больше злит довольное лицо, словно он получил желаемое.
Вот незадача: я не люблю, когда меня берут без спроса.
Палочка все еще в руках и слабый импульс магии отталкивает Долохова, освобождая мои губы от его поцелуя, а следом шепчу Alligous, привязывая руки Антонина к изголовью кровати.
- То, что я сплю с вами, не делает меня вашей шлюшкой и не позволяет приравнивать меня к вещи! Не знаю с чего вы решили, что можете прийти в мой дом без спроса и брать то, что хочется, даже если хочется меня - примерно эти же слова я сказала Долохову шесть лет назад, запертая в своей голове, и повторяла их после с завидной периодичностью. Антонин старательно не слышит меня, а я старательно не замечаю его глухоты. Так и живем по сей день. - Есть определенная прелесть в том, что поблизости находятся мои родители. Вы не будете кричать. Вы же не хотите, чтобы папенька нашел вас в таком….беззащитном виде и убил на месте за то, что вы опорочили его маленькую девочку? Остыньте, господин Долохов, и подумайте над своим поведением! - говорить приходится шепотом, отчего моя злая тирада превращается в змеиное шипение. Встаю с кровати и накидываю на себя халат - Я не собираюсь никуда переезжать, а если и соберусь, это будет моим решением. Странно, что за столько лет знакомства со мной, вы все еще не уяснили бессмысленность приказов.
Я решительно выхожу из комнаты , уже за дверью осознав недальновидность собственных действий. В эмоциях я была не далека от Антонина, мои чувства часто преобладали над разумом, отчего я сначала устраивала скандал, а после думала над его первопричинами. Прежде нас обоих это устраивало, точнее, прежде мы оба выходили сухими из воды, считая подобные столкновения частью нашего общения. Сейчас же, я откровенно играла с огнем. Но привычка отстаивать себя в каждой битве была основой моей натуры. Сдаться под Долоховым, смолчать, опасаясь его гнева - это почти самолично подписать себе приговор на вечные муки.
Антонин и вправду зверь - если дать ему попробовать своей крови, он не остановится, пока не сожрет тебя целиком.
В коридоре пересекаюсь с сонной матушкой и прежде, чем она задает очевидный вопрос, озвучиваю очевидный ответ.
- Прости, что разбудила. Споткнулась об Арчи в темноте. - матушка, судя по взгляду, не верит и я принимаю самое странное решение из возможных - говорю ей правду - На самом деле, в моей комнате шумит голый мужчина, а я вышла выпить чаю.
- Ну и шуточки у тебя, Мираджейн. - осознав абсурдность моих слов, мама скрывается в родительской спальне, позволяя мне выдохнуть. С одной стороны, скандал снял бы с нас пелену тайны и лишил бы этой идиотской необходимости прятаться.
А с другой
Я женщина и хочу секса, а не родительских истерик. Поистерят в другой день. Слегка ускоряюсь в легком страхе, что матушка все же заглянет в комнату. Я вышла, потому что мне нужна была передышка от эмоций, привнесенных Долоховым: разбудил поцелуем, внес смуту в мою голову своим голым видом, даже на подарок взглянуть не дал - чудовище, а не мужчина! Но оставлять его одного связанным надолго было бы с моей стороны глупо. Чай приятно дымится, наполняя легкие терпко-сладким паром, пока я поднимаюсь по лестнице. У самой комнаты замедляюсь и вхожу не спеша, а после плотно запираю за собой дверь. Халат не снимаю, лишь немного, словно невзначай расслабляю пояс, позволяя тяжелой ткани самой разойтись в плечах. Наконец, чинно устраиваюсь у Антонина в ногах, чтобы приступить к любимому занятию: чтению нотаций.
- Как ваше настроение, господин Долохов? - пальцы вырисовывают узоры по коже. Вены светлели, возвращая мужчине привычный вид, но их по прежнему было отчетливо видно. Это пугало. Не могла отделаться от мысли, что из-за меня по венам дорогого мне человека течет яд - Откуда у вас такое пренебрежение прелюдией? Странно при вашей любви к сексу так рьяно игнорировать все самое вкусное. Прелюдия - это тоже секс. На мой взгляд, лучшая его часть. Предвкушение, приятная пытка. Наслаждение близко, но не дается в руки - охота на эйфорию, которая всегда венчается поимкой добычи - пальцы вальсируют по коже под ритм голоса, спускаясь ниже и ниже - Вы, верно, привыкли к тому, что вас хотят просто потому, что Вы - это Вы. Но неужели вы не ощущаете этого злого наслаждения, превосходства над чужими чувствами, когда женщина возбуждена настолько, что пары ваших касаний хватит, чтобы свести ее с ума. Когда вы не только в ее теле, но и в мыслях, в каждом стоне, когда вы заполняете все ее естество. Для этого недостаточно одного лишь члена и грозной фамилии. Впрочем, какой толк рассказывать, если можно показать - я делаю изрядный глоток чая, что за время моей болтовни слегка остыл и уже не обжигал, а скорее согревал рот. А после опускаюсь губами на член мужчины. Язычок, горячий в прямом и переносном смысле слова, скользит по коже, но к серьезным действиям так и не перехожу, распаляя желание, дразня. Легкие касание горячей плоти должны заставить работать прежде всего не меня, а фантазию Антонина. Я хочу, чтобы в его голове сначала родились образы, а уже после я докажу, что реальность куда лучше его фантазий - Мне показалось, или я слышала ваш стон? Где ваша выдержка, господин Долохов? Не заставляйте меня применять заклятие немоты.
Новый глоток согревает горло и я начинаю наступление. Беру штурмом...нет, не член Долохова, а выдержку этого мужчины. Чтобы повергнуть врага, нужно знать его слабости, а я знала слабости Антонина. Знала Как он любит. И не боялась использовать эти знания против него самого. Я обжигала головку поцелуями, вбирала его в себя, согревая плоть горячим ртом, а после же отступала, давая остыть и коже, и самому Долохову. - Вы ведь не неопытный мальчишка, вы понимаете о чем я говорю- поцелуями поднимаюсь выше, тело скользит по телу, пока я не оказываюсь буквально на Антонине - Я говорю об этом состоянии. Вы были во мне, но я сейчас внутри вас намного глубже, я заполнила собой все. Закройте глаза, откройте - картинка не изменится, это буду я. У вас просто не получится заменить меня другим образом. Вы можете брать силой других женщин, для меня это не секс, просто грязь. То, что происходит сейчас - секс. Даже без проникновения. Я беру силой самого Антонина Долохова, но ему, кажется, это вполне нравится. - кончиком палочки разрезаю путы, возвращая мужчине свободу действий - поправьте меня, если я не права, душата ми.

Отредактировано Mirajane Slughorn (2019-08-28 08:44:01)