После смерти Таддеуса Элизабет старалась не оставлять сына одного, всячески избегая любых дел и встреч, где Эдриан не мог быть с ней. Нет, не так. Не после смерти Таддеуса — после того, как их скромное жилище навестил Чарльз Селвин. Потом — Никола Крам. В общем, после того, как Пожиратели Смерти стали ходить к ней, как к себе домой, точно она действительно приглашала хотя бы одного из них переступить порог её дома.
Сегодня она оставила Эдриана родителям Таддеуса: спустя полгода после смерти сына, они неожиданно осознали, что давно не видели внука. Лизе долго ломалась, стоит ли ей оставлять сына с ними, памятуя об угрозах дядюшек, но в итоге сдалась, чувствуя, что не сможет устоять под напоров Пьюси-старших. Они никогда не были добры к ней, но всегда любили Эдриана — было бы жестоко лишать его хотя бы этой родни, как бы сильно ей ни хотелось держать сына всегда при себе. Самой оставаться в доме свёкров не хотелось, хотя сердце находилось не на месте и так и подмывало всё-таки напроситься хотя бы на послеобеденный кофе, но в итоге здравый смысл напомнил, что с Эдрианом можно оставить домовика, верного слугу, который сможет если не защитить ребёнка, то хотя бы предупредить Лизе о возможной опасности...
Опасности, надо же. Она совсем сходила с ума с тем, что происходило вокруг: теперь опасность виделась ей не то, что на каждом углу, но даже в людях, которые никогда не были замечены в наклонностях маньяков. Лизе совсем замкнулась, предпочитая отвергать предложения о встречах и соглашаясь только в совсем редких случаях; она уже давно не бывала где-то сама, просто чтобы проветриться; работа встала, в основном она занималась созданием и укреплением защитных заклинаний для дома, талисманов для сына да пыталась понять, как склеить жизнь, рассыпавшуюся на миллион непонятных осколков, обратно в одно целое. Может, поэтому она не могла выбросить из головы, что каждый встреченный ею волшебник представляет опасность, ведь ты не знаешь, чего от него ждать.
Она понимала, что это уже похоже на манию преследования, поэтому переборола себя и всё-таки оставила сына у свёкров. Домовика, впрочем, тоже — наказала следить и дать знать, если что. Они договорились, что Эдриан проведёт у них все выходные, а сама Лизе приедет на пасхальный ужин. Лизе думала, что, вероятнее всего, притворится больной и заберёт сына пораньше, чтобы избежать семейных посиделок, но пока факт оставался фактов: вся предпасхальная суббота была для неё свободной. И она совершенно не знала, чем себя занять.
Ей не хотелось никого видеть, поэтому она не стала писать знакомым. Ей не хотелось быть одной, в четырёх стенах, поэтому она не аппарировала обратно домой. Вместо этого, немного послонявшись по Косому переулку, она услышала о ярмарке, о которой говорила пара молодых волшебниц в очереди в книжном магазине, и решила, что отправится прямиком туда. Может, праздничные палатки и угощения помогут ей немного забыться и отвести дух... Сказано — сделано, и уже в течение следующего часа Лизе бродила по маленькой деревушке, разглядывая яркие украшения, сладкие угощения и вежливо кивая на весёлые призывы то выпить, то отпраздновать от уже изрядно навеселе жителей. Поначалу она нервничала, точно ожидала, что что-то нехорошее всё-таки произойдёт, но потом позволила себе немного расслабиться: то ли свежий воздух так действовал, то ли атмосфера всеобщего веселья. Людей на ярмарке было не так много, как могло бы быть, но Лизе списывала это на предпраздничный день.
Устав гулять, она примостилась у небольшого забора чуть поодаль от основного места действия и, от нечего делать, наблюдала за происходящим, периодически запуская руку в пакетик с орешками в сладкой карамели. Вот мальчонка лет шести носится вокруг родителей, постоянно то убегая вперёд, то возвращаясь обратно. Лизе засмотрелась на мальчика — он чем-то напомнил ей Эдриана, и она улыбнулась. Эдриан был куда младше, однако было что-то эдакое в непослушных кудрях волос...
Она наблюдала и за чем-то другим, но постоянно взгляд её возвращался к незатейливой игре мальчишки. Родители его уже успели потеряться из виду, видимо, остановились у одной из палаток, углубившись в осмотр товара, предлагаемого продавцами, а сам мальчишка продолжал носиться то туда, то сюда. Один раз он, играя, не заметил, как справа точно из ниоткуда вынырнул человек в тёмной мантии — и столкнулся с ним, отпрыгнув от испуга. Мужчина взял мальчика за плечо, наверное, распекая за неосторожность, и в лице мальчишки даже издалека можно было разглядеть какое-то странное выражение. Лизе, почему-то, напряглась.
Мужчина в мантии взял мальчика за руку и повёл куда-то. Мальчишка оглядывался, растерянно ища кого-то глазами.
Лизе очнулась, когда уже стояла на ногах. Жаль, она была слишком далеко, чтобы догнать мужчину: тот уже успел скрыться из вида вместе с мальчиком, когда она бегом вернулась на место происшествия.
— Вы не видели, тут высокий мужчина в мантии куда-то повёл маленького ребёнка? — она тронула за плечо первую попавшуюся волшебницу, стоящую рядом. — Кажется, они пошли туда... Мне кажется, ребёнка увели насильно. Возможно, похитили. Вы не видели?..
Она чувствовала, как начинает от паники биться сердце, как путаются звуки и снова проскакивает родной акцент. Наверное, просто ошиблась, думала Лизе. Наверное, это родственник ребёнка или его дядя, или...
Или похититель.
