Он то и дело «прикладывался» к бутылке какого-то дешевого пойла, купленного по дороге, хотя даже не откупорил ее: забулдыга, обтирающий вертикальные поверхности, для такой местности должен был казаться явлением обычным и совершенно неприметным. Вторая же рука крепко сжимала волшебную палочку, которую  мужчина прятал в складках мантии.
Аврор обосновался в проулке, стараясь не попадать под свет фонарей. Паранойей он не страдал, прекрасно понимая, что в такое позднее время, да еще и в чужом городе, едва ли кто-то сможет его опознать, и все-таки… Осторожность в их профессии – не рабочая обязанность, а привычка, о которой забываешь разве что во сне, да и то полагаясь на множество охранных заклинаний. И дело здесь не в страхе. Те, кто боится, долго попросту не задерживаются. Нет, это скорее рефлексы, инстинкт. Замечать периферическим зрением снующие рядом тени, поглядывать краем глаза на отражения в до блеска отмытых витринах, вслушиваться в обрывки чужих разговоров.
Скотт щурится, когда по глазам ударяет яркая вспышка из распахнувшейся задней двери паба, которую он караулил все это время. Прямоугольник света вырисовывает худощавый мужской силуэт, бросая его долговязой тенью на мостовую. Аврор делает шаг из темноты, чтобы лицо его можно было различить, и тут же снова удаляется в тень, когда мужчина, чуть прихрамывая, начинает спускаться по небольшой лесенке, прикрыв за собой дверь. 
Встречи со старым приятелем вызывали у МакГилла противоречивые чувства: с одной стороны, он был им рад, даже в таких странных обстоятельствах, с другой, всякий раз приходилось задумываться о том, что в одном бою можно разом проиграть всю свою жизни. Дуглас когда-то тоже был в аврорате и, без сомнений, не оставил бы службу, не будь той проклятой стычки, искалечившей его не только физически, но сломив и душевно. С его талантами он легко устроился, но будто бы резко постарел, потеряв ту единственную цель, к которой стремился годами. Скотт прекрасно понимал, что каждый из них в одно мгновение может так же точно лишиться всего, и единственное, что было в его власти – задумываться об этом настолько редко, насколько это было возможно.
Дуглас прислоняется к стене, и быстрым взмахом палочки Макгилл скрывает их разговор от посторонних ушей. Разговор недолгий: их встреча не сулила приятелю ничего хорошего, если хоть кто-то заметит его в компании аврора. Конечно, Скотт в здешних местах – персона новая, но старые знакомства имеют гадкое свойство всплывать тогда, когда их ждешь меньше всего.
Когда приятель уходит, еще пару минут аврор выжидает и только потом направляется вглубь проулка, все еще немного шаткой походкой, чтобы выбраться на параллельную улицу. Ему еще нужно будет придумать до утра, как донести полученную информацию до нового начальства: Скотт-то Дугласу верил, но в местном аврорате и ему самому пока едва ли доверяли полностью, несмотря на все хвалебные отзывы. Тем не менее, молчать он не имеет права тоже.
Вечная осторожность стала подавать сигналы уже через несколько шагов. Услышав за собой движение, он остановился, но никто его так и не догнал. Воспользовавшись тем, что в темноте его едва ли могли хорошо разглядеть, аврор сделал еще несколько шагов, прильнул к стене, укрывшись за углом дома, и замер, выжидая, а когда перед самым его носом появился человек, резко схватил его за руку и трансгрессировал.
Их выбросило на пустыре – это место Скотт заприметил заранее. В иной ситуации он бы предпочел испариться сам, но сейчас преследователь угрожал не только ему, но еще и человеку, которого Макгилл подставлять не планировал. К счастью, со стиранием памяти он всегда справлялся неплохо.
Оттолкнув от себя незнакомца, Скотт выбросил вперед руку с волшебной палочкой и только теперь разглядел лицо мужчины.
- Ты за мной следил?
Пусть он и предполагал некоторое недоверие к себе на новом месте работы, точно не ожидал, что кого-то пошлют за ним приглядывать.

- Ага, - саркастично отзывается МакГилл, восстанавливая наброшенную на это место прежде защиту от трансгрессии, пока его захваченный врасплох преследователь не одумался и не попытался сбежать, и только потом опускает палочку. Лонгботтом для него не угроза: не сейчас, когда единственная возможная опасность, исходящая от него, - это атака «в лоб».
- Ага, - сделав несколько шагов по кругу, снова повторяет МакГилл, на этот раз подтверждая, что именно так его и зовут. Имя своего неожиданного попутчика он тоже помнит – их успели представить. – И ты решил меня проводить?
Хочется скрестить руки, но Скотт просто останавливается и смотрит прямо своему собеседнику в глаза, помня, что расслабляться и прятать палочку пока еще рано. Понятное дело, британскому аврорату нет смысла нападать на того, кого они могли просто не принять у себя без всякого разъяснения причин, но кто знает, какие грызуны водятся в местном Министерстве? Предатели – народ такой, умеют хорошо играть порядочных и благородных. Впрочем, тогда народ не слишком разумный: если Лонгботтом хотел лишить аврорат новой боевой единицы, следовали бить со спины, а он даже палочку не достал.
- Нет, это невероятно, - Скотт трясет головой с видом человека, оскорбленного до глубины души, и тут же начинает расхаживать из стороны в сторону, временами поднимая взгляд на Фрэнка, но не на секунду не теряя из виду. – Вот так вы принимаете помощь союзников? Так встречаете гостей, да? Устраиваете за ними слежку?
Осторожность осторожностью, но нельзя позволять ей перерастать в паранойю. Лонгботтом – не вражеский шпион, сумей он внедриться в аврорат, не стал бы рисковать легендой. Так что ж понесло-то тебя в темный переулок, мальчик?
- Знаю, что я сделаю, - снова останавливается, направляя в сторону Фрэнка указательный палец левый руки. Забавно, но довольно долго приходиться учитесь делать подобные жесты именно левой, свободной рукой, чтобы случайно не начать дуэль, которую не планировал, вскинув руку с зажатой в ней палочкой. – Я подам официальную жалобу. Это неприемлемо
Скотт сам до конца не был уверен, чего именно пытается добиться. Реакции. Страха. Не такого, как сейчас – за свою жизнь, чем, похоже, Лонгботтом и терзался, а страха обрушить на себя гнев начальства за опрометчивый поступок. Всех их, в конечном счете, объединяет одно – другой жизни авроры не знают.  Смерть на службе – ожидаемый исход, а вот лишиться работы или оказаться надолго отстраненным от боевых вылазок – действительно жуткая перспектива. Перспектива, которая устроит вражеского шпиона больше, чем риск оказаться раскрытым.

Как ни странно, Скотту нравилось то, что он слышал. Да, обвинительная речь в адрес твоей страны – повод съездить по лицу, однако же, было очевидно, что мозгов у парня достаточно, чтобы предполагать разные сценарии развития событий. А вот озвучивал все-таки зря.
- Априори считаешь всех врагами? – усмехается маг. Одно дело – с осторожностью относиться к тем, кого узнал недавно, и совсем другое – видеть кругом опасных типов, продающих секретную информацию. У Скотта и информации-то толком еще никакой не было, чтобы торговать ею или зарабатывать репутацию на стороне врага. Понятное дело, МакГиллу бы такое и в страшном сне не приснилось, но Фрэнку такую уверенность взять было неоткуда.
- Ты не веришь мне, и ждешь, что я начну исповедоваться? – напор поражает. Умалчивать о своем разговоре со старым приятелем он не собирался, однако же, хотел дать себе время собрать кое-какую информацию прежде, чем выложит ее главе британского аврората, дабы не потратить чужое время зря. Только вот перед Лонгботтомом точно отчитываться не собирался.
- И, говоришь, непрофессионально? – щелкнуть бы парня по носу каким-нибудь слабеньким заклинанием, да это уже ребячество, способное, к тому же, привести к весьма серьезным последствиям в будущем. Вплоть до конфликста двух Министерств, если постараться раздуть скандал. – Ты в том месте, которое я выбрал, не можешь отсюда уйти, и шансы на победу в открытой дуэли у нас, смею предположить, неравные.
Опыт есть опыт, его никакими природными талантами не заменишь.  Видал Скотт талантливых, особо прытких, которых потом с трудом удавалось выходить в больнице. Сам в свое время был не без греха, и все равно не проявлял теперь должного понимания к молодым волшебникам, которые слишком сильно верили в свою уникальность.
- И напомни, сколько информации ты добыл прежде, чем оказаться здесь?
Не говоря уже о том, что ничего из добытого Лонгботтом не смог бы передать своим, окажись Скотт засланным шпионом. Такие откровенные нападки начинали злить, маловат был еще Фрэнк, чтобы его отчитывать, но разумнее сейчас было пропустить все это мимо ушей. Француз даже в определенной мере разделял мнение британского коллеги о том, как стоит вести себя в команде, но стоило делать скидку на то, что стать частью этой команды он еще не успел, а потому имел право на собственное недоверие.
- Ладно, пойдем отсюда, - для мирных разговоров пустырь не лучший антураж.
Сбрасывает блокирующие чары, тут же хватая молодого аврора за плечо. На этот раз их выбрасывает в небольшом номере гостиницы на окраине Лондона. Скотт опасливо косится на спутника: помнится, молодежь от частых прыжков порой выворачивало. Не фатальное разрушение, но все равно приятного мало.
Магическая защита здесь тоже есть, и не просто для вида, тем не менее, пожелай Лонгботтом трансгрессировать, - сделает это без проблем. Водить сюда незадачливых преследователей МакГилл не планировал, потому любые препятствия действовали только на вход, а выйти не мешали любым путем.
- Знаешь, чем в первую очередь платят информаторам? – интересуется МакГилл, сбрасывая мантию на кровать. – Конфиденциальностью. Помчишься туда выспрашивать – убьешь человека.
Говорит совершенно серьезно, предостерегающе. Вполне очевидно, как будет расплачиваться информатор за то, что сделал, если его раскроют. И уж коли Фрэнк так радеет за честность и правильность, есть шанс, что риски оценит.
- Я для тебя чужак, но и ты мне не лучший друг, чтобы так запросто все выкладывать.
Скотт не против объясниться, сделать, так сказать, первый шаг к возведению моста доверительных отношений, потому что прекрасно понимает, как может его поведение выглядеть сейчас со стороны.
- Пьешь? – промочив горло водой, достает из шкафа бутылку коньяка и пару стаканов. Вообще-то, сам не пьет почти никогда, но глоток за знакомство не навредит. Кивает Фрэнку на кресло – единственное, на что можно сесть, исключая кровать.