- Я не одобряю твой выбор! – строгий тон матери догнал Дарлу, когда та стремительно спускалась по лестнице в столовую. К этим словам девушка готовилась все восемь лет обучения. Они всегда звучали в ее мыслях именно так, пожалуй, даже чуть строже. Подходила к концу вторая неделя ее возвращения в родительский дом и новость о том, что младшая не собирается связывать свою жизнь с Альянсом, не утихала все это время. В эти скудные на события двенадцать дней Бертранд с тоской осознавала, как быстротечно пронеслись эти прекрасные восемь лет, яркие, интересные, да не простые, но такого не повторить, разве что через омут памяти.
- Я знаю, - с усмешкой в голосе слетел ответ. – Более того, это ничего не изменит, мама.
Старшие (предатели) братья давно разлетелись из родового гнезда, да еще и связали свою жизнь так, как и хотели родители, или же те просто позволяли им думать именно так. Как минимум Матье иного пути для себя не видел по своему выбору, а не по навязанным традициям рода. Твердо стать на ноги в Альяне было, к слову, совсем не просто и прохождение стажировки не гарантировало успех на всю оставшуюся жизнь. Даже там к солнцу пробивались только лучшие из лучших, единицы, охваченные амбициями с мыслями только о карьере. Дарла не видела себя там ни единого дня и это не было бунтарство, в котором все дни с возвращения домой упрекали волшебницу почти всей семьей.
 Да в чем бунтарство? В том, что появились свои планы на жизнь? Дарла считала эту позицию семейства не целесообразной. У нее были иные ценности в жизни, иные цели и многие из них разделял некто очень важный, о ком Бертранд не спешила делиться, в прочем так стоило бы сделать и с остальными новостями. В любом случае впереди предстоял поиск своего жилья, переезд от домашнего очага и шума, которые потеряли былой смысл за столько лет обучения.
- Милая, - заботливые руки отца не позволили пройти мимо, обняв за плечи прямо перед столовой, не позволяя волшебнице вновь уйти от разговора и не подпуская ее к только то приготовленным булочкам на завтрак. – Мы понимаем, что…
- Что у меня в голове еще школьная пора и желание свободы, но я совершаю самую большую ошибку в своей жизни, - опережая ответ родителя дословно проговорила его мысль Дарла. К нему она относилась немного теплее, чем к матери, видимо, виной тому были одинокие летние вечера с нравоучениями и попытками подавить любые стремления, что касались неугодными той. Особенно танцы, которые проклинались минимум раз в день. Вот вам и стабильность.
- Мы тебя не узнаем, девочка, - с горечью в голосе произнес мужчина, удерживающую возле себя дочь. - А я вас.
Он с такой надеждой всматривался в ее глаза, надеясь увидеть во взгляде чада отступление и покорность, но вместо этого сталкивался лишь с упрямством и решительностью, которые не в силах был пробить. – Может, ты боишься не преодолеть отбор? Может есть смысл поговорить о хорошем месте в Альянсе через Матье?
Дайра чувствовала, как все ее нутро закипает. Глупее предложения ей еще не приходилось слышать, но хуже то, что две недели родители просто не желают слышать свою дочь и принимать ее выбор. Хватало и так каждое лето выслушивать негодования матери, что старшие слишком сильно погрязли в работе и даже не могут выбраться домой. Или не хотят, о чем Дарла никогда вслух не говорила. Забавляло и то, что прямых раздоров в семье никогда не было, но из-за количества людей в доме участие в судьбе своих детей, так или иначе, сходило до минимума из-за множества дел, а внезапный интерес спустя годы или даже проявление власти над младшими, вызывало у тех лишь стойкое желание появляться в родовом гнезде как можно реже.
- Или, - мужчина сделал паузу, а Бертранд напряглась, - раз ты хочешь заниматься ерундой до конца дней, выходи удачно замуж, как твоя подруга, и делай что хочешь.
Нет, волшебница ошиблась. Брак по расчету да еще и сравнение с подругой – вот самое глупое предложение в ее жизни. Не важно, что стоит за браком, главное, чтоб жених был при деньгах. Бред! Но отец продолжал говорить о том, что его девочка могла добиться больших высот самостоятельно, построив карьеру. Дарла пропускала все мимо ушей, давая возможность родителю выговорится, а себе успокоиться, заканчивая его тираду привычным: - Я обязательно это обдумаю, - но на деле тут же выкидывала из головы все, что считала неуместным, освобождая ясность ума, - и вы услышите мой отрицательный ответ. И ты и мама. Хватит! Давайте закончим этот бессмысленный разговор.
Разговор заставали многие члены семейства, но ведь, а как иначе?  Разве можно упустить момент, чтобы вставить свой «лиорд» в чужую беседу. - Кажется, школа уже не та, разбаловали их там.

Отредактировано Darla Lemieu-Bertrand (2022-03-26 00:16:46)

Заслышав голос старшего брата, девушка вмиг приободрилась и улыбнулась ему. Хотелось еще и обнять, но желание довести до конца эту битву стойко победило иные желания. Пока родители отвлеклись на него и высказывали свое недовольство, она надкусила стянутое со стола гостиной красное яблоко. Второе укромно хранилось в кармане.
Повторять все слово в слово из вышесказанного младшей, родители не стали, но все же очень попросили Матье вразумить непутевого подростка на путь истинный, а услышав его согласие в этой затее и вовсе удалились заниматься своими делами, искренне веря в успех влияния старшего сына. Однако, оставшись наедине с братом в комнате, волшебница почувствовала облегчение. Знала, что тот не будет заниматься нравоучениями подобно родителям. Даже если он и допускал эти попытки, то делал все очень мягко и гладко подводил к сути совета, при этом, всегда оставляя выбор за сестрой, прислушиваться или нет. К слову, младшая не игнорировала слова Матье никогда, слушала, делала выводы и в основном действовала по своему, ориентируясь на то, что либо от ее действий будет успех, либо жизненный урок. Родители же обычно просто гнули свою линию, наверняка стараясь сделать как лучше, вот только для кого оно, это лучше. От того и выскакивали упрямство, да непокорность, хотя головой Дарла понимали, из-за чего затеваются эти стычки. Из-за любви к ней.
На хитрый прищур молодого мужчины Дарла ответила не менее хитрым своим, остановившись напротив кровати и прижавшись к подоконнику спиной. Из кармана было вынуто второе красное яблоко, заботливо обтерто о рукав длинного светлого платья и направлено точным броском в руки Матье. – Шла на опережение и отвечала цитатами любимых родителей, - девушка пожала плечами и откусила вновь яблоко.  
Хитрость в глазах сменилась на оценку. Обычно младшей сестре удавалось хорошо чувствовать людей, особенно брата, который сегодня вызывал у нее подозрительные чувства с самого появления. – Я знаю, Матье. Насчет их, все знаю. Понимаю, что однажды, когда я добьюсь успеха там, где вижу себя, они даже не вспомнят о том, как я боролась с ними за свой путь, - волшебница усмехнулась. – Однако, спасибо, что хотя бы ты веришь в меня.
Их встречи как глоток родниковой воды: освежают и наполняют. Дарла с детства признавалась брату в своем обожании, первому рассказывала новости и единственному, с кем делилась своей печалью. В свою же очередь, благодаря наблюдениям и вовлеченности, волшебница могла легко поймать молодого мужчину в те моменты, когда ему нужна была поддержка. Даже совсем кнопкой она ловила эти чувства и так как не могла сказать путных слов, просто веселила брата и обнимала, пока тому не становилось легче. Его отъезд, безусловно, вызвал в ней бурю противоречивых чувств, но радости за то, что дорогой человек продвигается по своему пути, было значительно больше. Не было мыслей о предательстве или побеге, хотя о втором в наше время мечтала сама младшая Бертранд.
Натянутость и усталость на лице Матье настораживали сестру, но она пока не подавала виду, лишь активно закивала, когда француз сообщил, что хочет о чем-то поговорить, выражая согласие к беседе. Эта неизвестность уже всколыхнула все спокойствие внутри юной особы и та закусила его очередной порцией яблока. – Что? Почему? - отправив не дожёванный кусок плода за щеку, девушка прокомментировала только что сказанное братом. – Как раз таки ты имеешь права давать советы. Если они соответствуют моим решениям, я точно к ним прислушаюсь, - Дарла улыбнулась и показала язык, явно дразнясь. Но все же добавила уже серьезней. – Правда, я всегда ценю то, что ты говоришь мне, но слушаться не обещаю без приличных для советов аргументов.
Хмурость проступила на ее лице в момент паузы в разговоре, которая может и продлилась совсем немного, секунды, но этого хватило, чтоб младшая дожевала яблоко, а хмурость уже залегла на ее юное лицо. – У тебя что-то случилось? О чем ты хочешь поговорить?

Отредактировано Darla Lemieu-Bertrand (2022-07-28 00:09:38)

Фразу – ты наша гордость, Дарла не любила, а потому, когда услышала ее из уст брата, скривилась и закатила глаза. Это звание, по мнению девушки, не принадлежало никому из детей. Так или иначе, вся троица не достигала желаемых идеалов родителей. Старший не желал в скором времени продолжить род, но оно и понятно, ведь планы в карьере для него были чуть ли не единственным поводом пробираться через тернии к звездам семимильными шагами. Младшая же, наоборот, была слишком свободолюбива и сама себе на уме. Неподчинение родительским планам было чуть ли не смыслом жизни девушки, по мнению всех старших в доме. Упрямство Дарлы едва ли вызывало симпатию у большинства в родовом гнезде, а ей самой, впрочем, было все равно, ведь, как и Матье, Бертранд имела свои планы на собственную жизнь. Чем больше семья, тем сложнее в ней понять друг друга. Дарла с этим смирилась, ведь ей хватало того, что один из членов семьи перекрывал эту потребность.
- Давай не будем тратить слова и время на то, что и так всем известно, - улыбнувшись, брюнетка догрызла свое яблоко и скинула огрызок в открытое окно. – Ничего нового ты во всяком случае мне не сказал про них. Я знаю, что ты наш главный защитник и объективно всегда будешь где-то между, побуждая нас прийти к компромиссу, иначе просто не получится мирно существовать.
Это могла быть их обычная встреча, где брат поделился бы успехами на работе, парой интересных историй, наблюдениями, открытиями, а Дарла, в свою очередь, похвасталась бы удачной игрой в квиддич на прошлой неделе, которую они с однокурсниками устроили втихаря от преподавателей, за что потом им пришлось перемыть все картинные рамки в кабинетах у преподавателей. А потом, жутко краснея, призналась бы брату, что ей, кажется, нравится Бриан Лемье.
Эти двое, а именно так их время от времени называл Ренар, слушали бы друг друга все отведенное им навстречу время, а иногда и вовсе могли долго молчать, просто находясь рядом. Вот только сегодня их диалог не дошел до привычной атмосферы, и чем больше Матье говорил, тем сильнее уходила земля из-под ног юной волшебницы.
Радость за успех старшего как-то очень быстро отошел на задний план в мыслях Дарлы. Вместо этого ее все дальше вглубь затягивали волны ворвавшихся в сознание эмоций. Там было все, страх неизвестности за его жизнь, за их жизнь друг без друга, обида за то, что он бросает ее в столь непростой период, когда твердое плечо любимого человека как никогда было необходимо рядом. А главное, она была зла, осознавая, что эта встреча скорей всего последняя перед утомительно длительной разлукой, ведь Дарла должна вернуться на учебу.
Все пошло не так с самого начала и обычно рассудительную, понимающую и принимающее много девочку накрыло то, что она обычно подавляла или не испытывала вовсе. Сейчас ей было страшно и особенно за себя. Впереди ее ждало буквально сражение за личное счастье и теперь она должна пройти это все одна. Быть может она бы и так все сделает сама, но одно дело, когда знаешь, что за спиной есть крепкий тыл, а другое, когда кроме самой себя помочь будет некому.
Но самое болезненное во всей ситуации было то, что Дарла скучала. Постоянно и сильно, зная все о работе Матье, его нагрузке, успехи и неудачи, и понимала, как все это забирает последние крупицы его свободного времени, тем более, что Бертранд пытался тратить его не только на себя или семью, но и на прочие личные связи. А теперь, когда точный срок отсутствия еще неизвестен, волшебница понимала, что ей придется быть одной очень долго.
Так это печально, быть одной, имея столь большое семейство. И забегая вперед, белокурая бунтарка понимала, что ее упрямства хватит на все задуманные перемены и сложности, но услышанную информацию надо не только принять, но и выплеснуть лишнее.
Дарла ощутила, как заболела челюсть. Она так яростно сжимала зубы в попытках остановить поток ненужных слов, которые даже к брату-то не во всем имели отношения, что не заметила, как пауза с ее стороны затянулась. Вся такая «колючая», с мокрыми от слез щеками, с комом в горле, сжатыми кулаками и с огромным желанием просто выставить Матье из комнаты, даже из дома, чтобы пережить в одиночестве тот поток эмоций, который заглушит от чужих ушей большая пуховая подушка.
- Предатель, - тихо, почти шепотом.
Не то.
- А если бы я не приехала по великой удаче в эти выходные домой, ты бы что, проинформировал меня о своем переезде обычным письмом? - слова вырывались чуть ли не с рыком.
Снова не то.
- Такие новости, они неслучайны, понимаешь? Значит, ты догадывался, что такой карьерный шаг может быть и никогда не говорил об этом со мной! - громкость ее голоса увеличивалась только лишь от страха быть не услышанной.
Младшая смотрела за поникшего брата, даже не представляя насколько ему самому сейчас было тяжело. Смотрела в упор, хотя толком не видела его, ведь тело сотрясала мелкая дрожь, а глаза давно застилали крупные слезы.
- Ты так спокоен, тебе что, все равно? – голос сорвало на крик.
Совсем не то.
Такая реакция напугала даже саму волшебницу, и ее ладони тут же легли сначала на губы, приглушая голос, а после она прикрыла ими глаза.
- Прости, - снова очень тихо, - прости. Я знаю, что это необходимо, просто я так по тебе скучаю, а тут тебя не будет вообще и мне очень сложно принять это вот так сразу.

 Дарла молчала. Не потому, что ей нечего было сказать, и не оттого, что брату удалось ее успокоить. Пусть думает, что хочет, но девушка справилась бы и сама. Однако акцентировать еще и на этом внимание не было смысла, ведь Матье была важна забота о ближних, а такое редкое для темных времен человеческое качество надо принимать и быть благодарной. Дарла и была. Всегда ценила все то, что делал Бертран для нее и будет делать. В свою же очередь волшебница еще в детстве ответила на мамин вопрос о том, почему же младшая всегда заступается за старших, даже если они виноваты? Все просто. Еще тогда, маленькая девочка пообещала самой себе не предавать, принимать и оберегать тех, кто дорог ее душе, чтобы те не сделали. Она умела прощать, принимать и отпускать обиды до того, как они замкнут и очернят ее сердце. Именно поэтому отдаленность от семьи среднего брата беспокоила ее больше всего, а отъезд старшего просто нужно было время принять, какие бы причины у него ни были.
Матье растил Дарлу, был для нее примером и, может, даже не желая этого, раскрылся для нее так, что она знала про него все. И речь шла не о тех тайнах, которые не должны касаться ушей волшебницы или чьих-либо, не истинных сложностей, возникших на пути мужчины, а о чувствах, что отражаются на его лице, в голосе и даже теле. Какая бы каменная маска на лице Бертрана ни была, девушка все равно знала, когда он врет. Наблюдала это все детство, когда он отмазывался перед родителями за проступки или, когда уже будучи взрослым, пытался привнести ложью покой в родительских сердцах, или той же сестры.
Ложь режет по живому, и прижатая к мужчине девушка невольно скривилась, когда тот попытался переключить разговор на тему светлого будущего и понимания его действий.
 – Не ври мне, - тихо, даже с просьбой ответила Дарла, когда тишина повисла в комнате. Возможно, это не то, что хотел услышать Матье, но волшебница начала именно с этого. Она не отстранялась, наоборот, зацепила на спине мужчины руки в замок, обнимая.
– Кому угодно, только не мне. Ты складываешь слова о лучшей возможности, карьерном росте и чести семьи, а самое честное здесь то, что ты должен, а это значит, что у тебя просто нет выбора, – девушка прервалась на немного судорожный вдох, виной которому были ранее пролитые слезы. – Или он есть, но перспективы не такие заманчивые.
И прежде чем старший брат смог хоть что-то на это возразить или ответить, голубоглазая девица еще крепче обняла его. – Я не прошу погружения в твою жизнь во всех ее аспектах. Я прекрасно знаю, что не все можно рассказать, или же не хочется, нет возможности, а может просто страшно, что не поймут, но я хочу, чтоб ты знал и помнил один важный момент, - Дарла отстранилась и теперь смотрела прямо в глаза Матье, - Я всегда на твоей стороне, потому что ты моя семья и даже если мне понадобится время что-то понять и принять связанное с тобой, я все равно буду рядом, но не ври мне. Лучше говори, что так надо или, пока нет возможности объяснить, но не опускайся на ложь во благо. Она никогда не бывает во благо. Да, возможно то, куда ты едешь, действительно хороший шаг вперед, я не отрицаю этого. Пусть так будет, я в это поверю, как и в то, что тебе было непросто, когда ты соглашался на этот прыжок в новую жизнь.
Девушка опустила глаза в ожидании ответа. Она была убеждена, что почувствовала все правильно и сказала все правильно, но почему-то нервный ком свербел где-то в грудной клетке, не давая выдохнуть полноценно. А еще было боязно, что она промахнулась и зря усомнилась в старшем брате, что теперь может оттолкнуть и его.
 

Отредактировано Darla Lemieu-Bertrand (2023-03-01 00:48:26)

Его резкость заставила Дарлу отступить в прямом смысле этого слова и та отшатнулась в сторону. Она боялась не попасть в истину и тем самым оттолкнуть брата, а оказалось, что для этого нужна была как раз таки она, режущая все нутро, правда. Девушка слушала Матье и наблюдала, как тот старательно возвышает перед ее носом каменные стены, лишь бы спасти себя, хоть и зная, что в данный момент врагов рядом нет. Разве что он сам. И он не услышал сути сказанного своей сестрой, да и не удивительно это было, за такой-то конструкцией можно ли кого-то услышать, захочется ли…
А ведь Дарла и сама сказала, что не требует выворачивать душу перед ней, что не полезет туда, куда он ее не пускает. Во всем множестве слов девушки была только просьба обходиться без лжи и не забывать на чьей она стороне, и все это было сказано для будущего. Ни слова больше, ни попытки пробиться сквозь броню к столь уязвимому состоянию дорогого ей человека. Все бы закончилось вот тут, если бы мужчина услышал все верно.
 На улыбку своей не ответила, наоборот, внутри волшебницы так бушевало упрямство вопреки всему сказанному, что слова брата об участии в ее жизни сошли как-то сразу в никуда. Частое явление у взрослеющей Бертран – ярое желание доказать всем, что и сама справится, с чем бы ни столкнулась, именно по этой причине на призыв быть взрослой и не обижаться – разозлилась. Досада, печаль – да, но не обида. Где он вообще ее нашел? На мгновение ее голубые глаза как-то недобро сверкнули, но губы не дрогнули от вырывающихся наружу слов. Впервые волшебнице захотелось ответить его же словами – «не смей так со мной разговаривать», но она понимала, что их время выходит и разъезжаться в новую жизнь, отвернувшись друг от друга, будет ошибкой. Быть может, однажды, брат поймет, что имела в виду Дарла, но сейчас ей не хотелось ничего объяснять, ибо она знала, что ответом ей будет очередная стена спасения Матье и увеличенное расстояние между ними.
За время их беседы испортилась даже погода. Сначала мелкий дождь захлопал каплями по зелени под окном, а чуть погодя уже разогнавшись, вовсю тарабанил по карнизу. Блондинка отвернулась открытому окну и обняла себя за плечи, чувствуя зябкость и то, что от нее ждут ответа. А говорить совсем не хотелось. Так бывает, когда словами помочь уже нельзя, а вредить просто нет смысла. Дарла знала, что участие в ее жизни со стороны мужчины действительно останется, но едва ли оно будет визуальным. Ее предчувствие подсказывало, что это разлука будет надолго и лишь собственная увлеченность жизнью поможет ускорить зыбко утекающее время через череду проживаемых событий.
Пауза затянулась. Бертран все еще смотрела на дождь, остывая и принимая решение брата уже менее стихийно. Когда сердце перестало болезненно щемить от тоски, блондинка оторвала руку от подрагивающих от прохлады плеч, собрала ладонь в твердый кулак и, протянув руку к Матье, оттопырила мизинчик. Для младшей это был очень серьезный поступок в детстве: как бы ни злилась, все равно шла мириться с братьями. Вопреки призыву старшего о взрослении сделала все по-своему, но именно таким образом она принимала его выбор, мирилась с ситуацией и отпускала его.
Надо, значит надо.