Мириам следила за каждым движением Оливии, стараясь ничего не упустить, не проспать. Мир вокруг переставал существовать, как всегда, когда кончалось время на разговоры, рассуждения и сомнения, и наставало время действия. А в этом случае это был почти жребий. Мириам старалась, очень старалась, и когда зелье, наконец, было готово, она почувствовала, что падает. Проваливается. И так оно и случилось бы, если бы не подвернувшийся под руку стул, на который она неловко опустилась. Со стороны могло бы показаться, что она выполняла все действия уверенно, что руки её не дрожали, что она знала, что делает. Увы, это было не так.
Каждую секунду девушку не покидала мысль о том, что их зацепка ложна, что они давно уже опоздали с этими жалкими попытками что-то осознать, что их пустили по ложному следу. Да, они могли определить состав, и даже отыскать и сварить в непозволительно короткие сроки противоядие, но как же это всё было зыбко! Страут никогда не считала себя выдающимся целителем или героиней. Она всегда была на хорошем счету, но это всё не то. Сейчас такой случай, что называется, из ряда вон, где место у этого треклятого котла должен был занять кто-то другой, не она. Её место - свалиться от неведомой болезни и ждать, когда сильные мира сего всё решат и разберут по полочкам. Всегда так было. А тут...столько жизней зависит от того, насколько точно она отмерила количество каждого ингредиента! Эта ситуация, эта ответственность за такое количество судеб одновременно давила тяжким грузом, и Мириам начала почти ощущать физически массивный мешок муки на своих поникших плечах.
Это зелье - оно почти жребий. На страх и риск. Эксперимент, который они проведут над Лонгботтомом на глазах у его жены, которая смотрит сейчас на Мириам и Оливию, как на каких-то пророков, от которых ждут чудес. А чудес не бывает. Чудо и магия - совсем разные вещи. У магии своя цена, и свои законы, она требует скрупулёзности, полной собранности в исполнении, и за магией, даже за самой великой и жуткой, всегда стоят люди. Обычные люди из плоти и крови. А чудо - это то, на что и магглы, и маги уповают с одинаковой страстью, когда ничто другое не может помочь. Так и сейчас.
Вот Оливия подходит к Фрэнку и вливает резко пахнущее снадобье ему в рот. Алиса смотрит неотрывно, боясь пропустить малейшие признаки жизни её мужа. Вот все вообще прекращают что-либо говорить и делать, сосредотачивая на авроре всё своё внимание. Что же будет? Мириам казалось, что Надежда подобно песку утекает сквозь пальцы на пару со временем, которое они бездарно потеряли, если всё же их догадки не останутся верны. Мириам смотрела на Фрэнка, и пыталась убедить себя, что дрогнувшие ресницы ей не померещились.
- Я сойду с ума... - Проговорила она тихо. Так тихо, что никто кроме неё самой не мог бы  этого услышать. Она не имеет права терять присутствие духа. Только не сейчас! Не после всего, что они пережили, все вместе. Это точно стоит того, чтобы это дело отметить. Почему-то в голову закралась эта мысль. Мысль, которая возможность провала упускала, увлекала в оптимистичный полёт на финал, который мог быть только хорошим. Потому что иначе просто нельзя. Нельзя и всё! Мириам, как утопающий за соломинку, уцепилась за эти мысли, не позволяющие ей рухнуть в саму себя, на самое дно собственного отчаяния.
  От этого всего и в самом деле недолго рехнуться. Сейчас, уже после того, как все сделали всё от них зависящее, и оставалось только ждать, что же им уготовила судьба, целительница начала понимать Джину. Мириам самой хотелось вскочить с места и истошно завопить. Потребовать у самого мироздания ответ на мучительно терзавший вопрос. Немедленно. Если сама судьба услышит, Страут готова рыдать и бить челом о землю, если это что-то даст. Но это было бессмысленно настолько же, как лезть в логово пожирателей без волшебной палочки и в одиночку.
Мириам нервно сглотнула и продолжала неотрывно смотреть на Фрэнка. Честное слово, в любой другой ситуации такой пристальный взгляд мог быть понятым не так, настолько она впивалась в него взглядом. Но делать нечего. Осталось только ждать.

Фрэнку не было больно, когда он отключился. Это все произошло так быстро, словно по щелчку пальцев. Аврору было не слишком хорошо до этого. Сильный жар и видения, которые вполне могли быть и не видениями вовсе. Лонгботтом слабо понимал, где он и что происходит.  Но это было вполне нормально в его состоянии. В голове волшебника проскакивало столько образов, когда он заснул. Приятных, которые вызывают лишь теплые воспоминания. Это смерть? Если да, то в ней было все, что Фрэнк так сильно любил. Коллеги, семья, любимая жена. А еще у них с Алисой был ребенок – мальчик. И все это было настолько реально, что молодой человек совершенно не понимал, что это лишь сон, а в это время его пытаются спасти столько человек. Звуки доходили до ушей аврора, но он просто не воспринимал их, потому что в его голове все было совершенно иначе. Там он был не в Мунго, там он не лежал на койке и не обливался потом. Чем выше становилась температура его тела, тем глубже он погружался в чертоги своего разума. Странное, чертовски странное ощущение, но оно не казалось каким-то ненормальным. Если бы Фрэнк мог только почувствовать всю тут тревогу, что за него испытывали окружающие. Он бы так сильно не улыбался, вызывая недоумение у всех, кто собрался над ним в кабинете.
Он даже представить не мог, что в Мунго начнется толкучка, что его по воздуху перенесут в кабинет, в котором устроят настоящую палату и будут варить зелье. Запах проникал глубоко в его ноздри, но никаких эмоций аврор не испытывал. Что совсем не удивительно, учитывая, что он был без сознания. Причем из того мира в голове не хотелось возвращаться. Там же все очень хорошо. У него есть сын. Уже взрослый. Когда он успел так вырасти? А они с Алисой понемногу стареют. Не сильно, нет. Никаких морщин или седых волос. Просто взгляд такой, словно они поняли секрет счастья. И это безо всякого преувеличения. Именно так он смотрел на Алису, а она на него. Так они смотрели на общего ребенка. И если сначала, когда Фрэнку мерещились Пожиратели, он пытался сопротивляться, то сейчас он… Просто не хотел этого делать. Молодой человек не понимал, что это все не настоящее, и реальная Алиса сидит сейчас с ним рядом с койкой и молится всем богам, только бы с ним все было хорошо. Если бы он только знал. Он бы ни за что не прекратил сражаться за свою жизнь. Но так сложились обстоятельства, что с каждой секундой он впадал в более глубокую кому, из которой не так просто выбраться. И это уже не действие зелья, которое он выпил. Это делал сам Лонгботтом. Он сам заточил себя в своем же разуме. Потому что верил в то, что это все настоящее.
Лонгботтом чувствует резкий толчок вперед. Ион указывается в кромешной темноте. Слышит голова. Знакомые, но сложно различить, что они говорят. Резкая боль в ушах. Фрэнк вскрикивает. Непонятно, у себя в голове ли? Но да, в голове. Его тело до сих пор лежало без малейшего намека на движения, - Вы сделали все, что могли, - это звучит так четко. Самый родной голос, который он ни с кем не перепутает. Это Алиса, его любимая Алиса. Он кричит изо всех сил, зовет ее. Но аврор словно в тюрьме, у которой нет ни конца, ни края. Волшебник просто бежит вперед и не прекращает звать жену. Но впереди ничего не видно. Это кажется чертовой бесконечностью, за край которой так стремится попасть выпускник Гриффиндора. Ему было не страшно бежать. Он же учился на факультете отчаянных смельчаков. Даже сейчас, когда перед Фрэнком не было никаких перспектив, он не устает нестись вдаль. Голос Алисы эхом отражается от невидимых стен и не покидает его, от чего Лонгботтом начинает верить, что все это закончится совсем скоро. Просто нужно еще немного постараться. И он это сделает. Ради жены и их будущего. Потому что он не простит себе, если она останется одна. Слишком уж любит ее. Больше всего на свете. О родителях он даже и не заикается. Потому что они переживают вне зависимости от всего.
В конце, словно что-то сияет и Фрэнк ускоряется. Он становится все ярче и ярче. А голос жены громче. И вот, кажется, остается только взять и протянуть руку, чтобы коснуться этого света. И все закончится. Лонгботтом тянется изо всех сил и снова темнота. Он дергается и набирает в легкие воздух, издавая странный хрип. Волшебник открывает глаза и садится на месте, боязливо оглядывая всех. Рядом сидела Алиса, неподалеку стоял Арманд и еще несколько целителей, которых он точно видел, но не помнил имен. А посреди кабинета стоял котел. Сам же Лонгботтом лежал на койке, - Что случилось? – спрашивает он, широко раскрывая глаза, - Я помню, как мне стало плохо на работе. Больше ничего не помню, - Целители убегают куда-то из кабинета, словно за ними гнался сам  Темный Лорд. А Фрэнку подают стакан воды и обо всем рассказывают. Он мало говорит. Только слушает и держит за руку Алису крепко-крепко. Хочется помолчать, потому что он не ожидал, что все так произойдет. И он никогда не мог подумать, что у кого-то поднимется рука отправить столько людей, - Есть подозрения, кто это мог быть? – наконец спрашивает аврор, - Только не говорите мне, что я не должен сейчас думать о работе, - он злится, когда ему говорят, что ему еще какое-то время нужно понаблюдаться здесь, - Арманд, нет, ну я так не могу, меня ждет работа, ты же знаешь! – целитель отрицательно махает головой. Придется Лонгботтому отлежаться в Мунго, что его совершенно не прельщало. Но он жив. Ни это ли сейчас самое главное?