Уолден проходится тонкими пальцами по гладко выбритой щеке и с упоением продолжает читать отчёт о захвате опасного животного у Фрэнка Лонгботтома. Сам Макнейр сделал всё возможное и невозможное, чтобы сделать наводку на это...существо. И ему понадобилось большое количество времени, чтобы оказаться в нужном месте, в нужный момент и конечно же, не в одиночку, чтобы поймать Злыдня. Увы, в этот момент сам Фрэнк находился слишком далеко, чтобы привязать животное к нему. Но этот взгляд!
Уолден на мгновение отвлекается от рапорта, чтобы вспомнить лицо Лонгботтома. Ох уже эти нежные привязанности к опасным существам. Нет ничего прекраснее и приятнее, чем отбирать у человека то, что он так любит. Особенно, если это твой враг. Интересно, догадывается ли Лонгботтом о связях Макнейра? Едва ли. Уолден слишком осторожен. Скорее всего Лонгботтом просто уверен, что Макнейр больной ублюдок. Это, в целом, тоже неплохо.

Мужчина откладывает рапорт в папку и, взмахнув рукой, прикрывает её. Затем поворачивается и смотрит в портрет Министра Магии. Пустой. Как обычно в такие моменты. Ведь даже портреты доверяют Уолдену. Конечно же, зря. Макнейр откидывается в своём стуле на спинку и с наслаждением тянет воздух в лёгкие. Восхитительно.

Что может быть прекраснее? Уже завтра он казнит опасное животное. Все рапорты были так быстро подписаны благодаря содействию других магов и конечно же, активному запугиванию Макнейра.

- Это ужасное, смертельное животное, - говорил Уолден на собрании, - его яд мы используем для забытья, но в руках волшебников оно превращается в сильное оружие. Вы только представьте, что случится, если такое попадётся в руки Тому-Кого-Нельзя-Называть!

Каждый раз сложно произносить это, вместо привычного, сладкозвучного "Лорд". Пожалуй, Лорду он бы это животное принёс на блюдечке и лучше - живым. Уолден даже попытался представить, что было бы, если бы Фрэнк до сих пор прятал в рукаве такой сильный козырь. К счастью, он его лишился. Надо бы как-то лишиться и самого Лонгботтома.
А следом Макнейр отдался своим мыслям. Представлял, как будет лишать эту соплю жизни. Следует его сначала "активировать", а потом убивать? Или рубить его в состоянии кокона? Делать это заклинанием или тесаком? Выжать ли перед этим из него все капли яда о последнего? Труп сжечь или отдать на опыты? Там много вариантов, и всего один можно выбрать! Какая вопиющая несправедливость!

Ему это нравится. Нравится ощущение этих искр жизни под его руками, нравится давить их, контролировать их угасание. Его просят всегда разбираться быстро, не размениваться, не_приносить_боли, ведь, якобы, существо опасно, но нужно быть _гуманнее_. Гуманнее. Макнейру. Мужчина кривится, но уже через несколько секунд его лицо снова расслабляется, перед возбуждающим чувством предвкушения. Ещё немного и он снова это ощутит. Если у Злыдня есть глаза, то он хочет заглянуть в них, прежде чем на пальцах Макнейра окажется его кровь. Уолдену так сильно нравится чувство доминирования, что он, кажется, немного сошёл с ума. Единственное, что заставляет его просыпаться утром, это его чувство Превосходства над всеми другими. Что заставляет его улыбаться - это сладкое ощущение доминирования. Что все вокруг, каждая их жизнь, каждое их следующее дыхание - в цепких пальцах Макнейра. Если он только захочет - убьет без лишней мысли. Убьет так изощрённо, как только придёт на мысль в конкретный момент. Убьет и заметёт следы так, что никто даже_не_подумает.

Мысли Макнейра в данный момент растянуты, словно патока, нежно сладкие, слегка воздушные. Как кровь, смешанная с желатином, прежде чем остыть и превратиться в вкусные конфеты с оттенком железа. Конечно, он такого пока не делал, но он думал об этом. Рот растянулся в блаженном оскале, затем приоткрылся шире и все его мысли разлетелись в прах, когда в дверь постучали. Это.Ещё.Кто?! Широко распахнув глаза, Макнейр подрывается с собственного кресла, пересекает кабинет, по пути срывая со своего лица маску злобы и ненависти, а прежде чем он навстежь открывает дверь, выглядит доброжелательно-равнодушным. Зря. На пороге самый ожидаемый гость - Лонгботтом.

- Мистер Лонгботтом, - елейно, вкусно произносит Макнейр, - какая неожиданность. Пришли спросить как у, - он ублизывает губы, прежде чем продолжить, надавив на первом слове, - меня дела?

Лонгботтом ворвался в кабинет так резво, что всё, что оставалось Макнейру это аккуратно прикрыть за ним дверь и пройти к своему столу. С особым удовольствием он поправил на себе пиджак, удобно сел и устроился. Скрестив пальцы в замок, он приземлил их на столе и, смотря снизу вверх, наблюдал за Фрэнком и его сбитым рассказом. они особо никогда не контактировали и, в целом, от этого ситуация становилась ещё сочнее. Уолден просто _обожает, когда его что-то просят. Особенно он _обожает_ отказывать. Чувствовать власть, контроль над ситуацией, но самое вкусное в этом всём, конечно же, ощущение превосходства.

Лонгботтом так сильно распирается, что Макнейр порой даже не поспевает толком отреагировать, то изгибая брови домиком в сожалении за несчастным животным, то словно соглашаясь со всеми аргументами, в конце же, сняв со своего лица этот призрак и театр соучастия, сменившись на привычно холодное, тёмное и презрительное. Так приятно. Такой наполненный эмоциями рассказ, не имеющий под собой ни одно решение, которое Уолден бы мог принять как логичное. Хотя бы логичное.

- Как жаль, мистер Лонгботтом, что вы даже ради приличия не поинтересовались моими делами, - мужчина хмыкнул и покачал головой, - простой знак вежливости, а уже помог бы вам хотя бы расположить меня к себе, - Уолден цокнул языком и расплылся в широкой, акульей улыбке, - боюсь, дорогой аврор, вы слегка привираете, когда говорите, что Злыдень не нанёс вреда никому. Это опасное чудовище, которое _вам_кажется_ что вы контролируете. У нас нет абсолютно никаких гарантий того, что ваша тварь не агрессивна. И, - он спешит добавить, поднимая палец вверх и не давая Фрэнку возможности возразить, - у нас нет ни финансов ни желания разбираться в поведенческих особенностях вашего питомца. Мне очень, - он специально искусственно искажает сожаление в своем голосе, делая его гротескным и гадким, - очень жаль, что вы потеряли любимца, мистер Лонгботтом. Но его ждёт то, что он заслуживает - смерть.

До чёртиков приятно. Настолько, что внутри у него буквально трепещет сердце. Грудная клетка остаётся спокойной, но Макнейр улыбается, продолжая до того, как Лонгботтом наберёт воздуха, чтобы снова начать, как сладко-сладко это в голове звучит - ПРОСИТЬ.

- Если вы пришли сюда в надежде подкупить меня словами, боюсь вам стоит уже открывать дверь и уходить. Если вы собираетесь делать это другими способами, то не забывайтесь, молодой человек, с кем вы разговариваете, - Уолден буквально прочувствовал, как его глаза темнеют от наслаждения, - у вас могут быть сильные покровители. Но помните, что детские выходки не прощаются. И караются.

Макнейр уже заранее знал, что Лонгботтом пойдёт на всё, чтобы спасти своё драгоценное существо. Совсем на всё. И знал, что в любом случае за него вступится Дамблдор. Но если сам Фрэнк отделается выговором и, возможно, увольнением за непослушание, то животное умрёт в любом случае. Макнейру только хотелось это сделать максимально болезненно для Фрэнка. Каким образом? И он придумал. Руки его размыкаются левая скользит по столу, в сторону стопки документов, поправляя и без того идеально лежащие.

- Если ваш Злыдень вам так дорог, - взгляд мужчины поднимается и устремляется в бессильное лицо Лонгботтома, Уолден хочет посмаковать эту гримасу боли и отчаяния, - приходите на его казнь. Попрощаетесь.

Макнейр изучающе смотрит на попытки Лонгботтома что-то предпринять и спасти положение животного. В это время в его голове выстраивается вполне логичный образ аврора. Типичный гриффиндорец. Вот вам и самопожертва, ненужное рыцарство, отсутствие каких либо рациональных извилин в голове. Невероятно сочетание всех стереотипов. Чего стоит только эта эмоциональность!

Лицо Уолдена не меняется, пока он выслушивает каждый вопрос, но внутри он начинает раздражаться. Неужели щеночек надеется на то, что убедит волка не жрать овцу? Наивности целый мешок.

- А как вы хотите избежать журналистских сенсаций? Думаете, на это не пойдут деньги? Думаете, журналистам не станет интересно, каким это образом "Министерство с чистой совестью отпускает опасное животное на свободу"? Вам неизвестно как работают СМИ, Лонгботтом? А мне известно, - проскальзывает нотка холодности и лёгкий оттенок раздражения. Макнейр это делает специально, чтобы дать понять Фрэнку, что этот разговор начинает его раздражать, - Сколько, по-вашему, нужно денег, чтобы скрыть это? Профинансировать наблюдение? А в случае возникшей опасности сокрывать преступление вашего питомца? - последние два слова Макнейр словно выплёвывает.

- Гарантиях? Вы заикаетесь о том, что у нас нет гарантий? По вашему в Министерстве зря сидят исследователи, которые не выполняют свою работу? Думаете, не проводились какие-то опыты? - опытов, конечно же, не было. Но Фрэнку об этом знать не обязательно. Ниточка там, ниточка тут и вот у Уолдена уже есть заключение от магозоологов о том, что злыдень - опасный убийца, только и выжидающий, чтобы напасть, - пустая болтовня, мистер Лонгботтом, - Макнейр даже делает вид, что немного смягчается, - Фрэнк...

Мужчина накрывает собственный взгляд пеленой понимания, _почти_нежности_. Отточенные движения так просты. Пальцы его скользят по столу, ладони опираются о столешницу и он поднимается, склоняясь над столом и всем своим видом словно приманимая жертву подойти ближе, для доверительной беседы. Голос его становится тише, но шипящие звуки скрываются в горле облачаясь нежным, французским акцентом. Всё, чтобы голос его звучал так, будто ему можно доверять.

- Я принимаю вас за очень чуткого молодого человека, - эта смена настроений - любимая игра Макнейра. Жонглировать злобой, ненавистью и льстивостью - его любимое дело, - но вы должны понять _меня_ и Министерство.

Упоминать о том, что с его подачи СМИ стало известно про поимку злыдня ведь тоже совершенно ненужное дело. Вся эта история слишком логично закрыта. Он сделал всё, чтобы животное не избежало своей участи. Обезопасил себя поддержкой Министерства, поддержкой СМИ. Как же он любит, когда всё так славно складывается.

- Мы не можем позволить ему остаться. СМИ, Министерство, категорически желает его, - Макнейр смакует, - смерти. Если мы отпустим - полетят головы. И в первую очередь - ваша, мистер Лонгботтом.

Уолден чуть склоняет голову и улыбается. Широко, по-акульи хищно. Он связал Лонгботтома по рукам и ногам, но признаться, он совершенно не ожидал того, что Фрэнк будет так настойчив. Что будет так эмоционален. Он мог ожидать то, что тот вломится в отдел, вскроет все клетки, но вот этой попытки - нет.

- У нас нет времени, - качает головой Макнейр и опускается в кресло, всем своим видом давая понять, что разговор окончен, - на вашем месте я бы занялся чем-то полезным, а не отвлечением меня от дел. Всего доброго, мистер Лонгботтом. Впредь будьте осторожны.

Последнее, как наставление. Как угроза. Как то, что Лонгботтом пропустит мимо ушей.

Отредактировано Walden Macnair (2018-09-10 17:29:22)

Все слова Лонгботтома бились о стену непонимания и безразличия Макнейра. Уолден, с каждой секундой этого разговора всё больше терял интерес, находя и разговор бессмысленным и лишённым отчаянья Фрэнка. Тот набирался решимости решать свою проблему и это не радовало мужчину. Ему больше нравилось, когда тот страдает. 
С другой стороны, на такое поведение он и рассчитывал.
Когда Лонгботтом покидает кабинет Макнейра, мужчина откидывается в своём кресле и переплетает пальцы рук, не сводя взгляда с двери. Смотря в глаза, в лицо Фрэнка, Уолден видел всё несовершенство мира. Эмоциональность, привязанности, излишнее сочувствие к низшей касте. Как будто пытаешься спасти кого-то тонущего в болоте вместо того, чтобы добить и залить чёртову муть и грязь бетоном, засыпать камнями и возвести на этом месте замок.
Макнейр переводит усталый взгляд на портрет министра и буквально буравит его взглядом. Он думает о том, что этот несовершенный мир заслуживает смерти. Заслуживает того, чтобы сжечь его дотла и возвести что-то новое, чистое, _по-настоящему_ идеальное. Чувствует себя солдатом этой войны. Уолден облизывает губы и прикрывает глаза.
Знает, что делать, чтобы причинить Фрэнку побольше боли и страданий. Почему-то он выглядит так, словно он должен их получить побольше. С наслаждением отмечает Макнейр и то, что в гримасе мучений Фрэнк смотрится довольно эстетично. Для Макнейра, в принципе, мучения выглядят эстетично. Некоторых жертв своего садизма он, конечно же, выделяет, но мало кто из них выглядит настолько хорошо, как Фрэнк.
Распахнув глаза, мужчина срывает кусок пергамента и отправляет записку в отдел с приказом приступить к казни немедленно. Он даст Фрэнку возможность пробраться в отдел ночью, проследит за ним и даст ему открыть коробку, увидев в ней на дне только мёртвое тело существа. Позволит ему, чтобы увидеть его лицо. Чтобы увидеть как далеко зайдёт Лонгботтом. Чтобы показать, насколько этот человек безрассудный и не заслуживает работы в министерстве.
Трудно пока что предсказать, какое наказание он получит, но Макнейр знал точно, что главным наказанием будет смерть любимца.
Усмехаясь после отправки записки с грифом "совершенно секретно", Уолден поднимается с кресла и, поправляя стопку бумаг (и без того, до сих пор, идеально сложенную) и выпрямляется.
Сейчас он планирует вернуться домой, отужинать горячим ужином, почитать сводки газет и вернуться через четыре часа.
Нужно собрать небольшую коллегию из волшебников, которым доверяет министр и засесть с ними в отделе в укромном местечке. Достаточно укромном, чтобы выследить и всё увидеть. Перебирая в голове хотя бы трёх, мужчина снова по-акульи широко, хищно усмехается.
Как и каждый план, завязанный на ком-то таком эмоциональном, этот достаточно прост в исполнении. Мужчина подхватывает свое пальто с крючка и покидает кабинет. Сначала ужин.

Уолден сидит на стуле, опираясь спиной о его спинку и почти не дышит. На столе разворачиваются события, от которых у него сводит дыхание. Всё идёт слажено по плану так хорошо, что он буквально ощущает, как его сердце медленно стучит. Один удар, второй. Это какой-то моральный оргазм.
Коллегия собрана и все они, в том числе министр, смотрят на происходящее в секции. Они все видят, как аврор пробирается к нужной клетке, минуя спящую охрану, которую подговорили делать вид. Макнейр щурится на этот моменте, ему кажется, что просто невозможно, чтобы взрослый аврор поверил в то, что охрана в зале с опасными существами может спать. Но Логботтом верит и у Уолдена только что брови не поднимаются вверх в удивлении. Ему это нравится, но он не верит, что это возможно. Это как будто самый прекрасный сон из всех, что он видел. В какой-то момент ему начинает казаться, что это глупая шутка, но голос звучит в ушах сладостной музыкой. Все в коллегии молчат, строго всматриваясь в экран на столе. Но чувствует это сладкое напряжение, ощущает, как бьется венка на виске министра и как сжимается челюсть главного аврора.

Майкнейр успевает, как хищник, выловить всё движение вокруг. Краем глаза он замечает каждый шорох, а руки его спокойно сложены у него на коленях. Он не чувствует никакого напряжения в себе, напротив, эта ликующая эйфория бьет его в сердце и мозг так сильно, что ещё немного и он как ребёнок готов прыгать по комнате, радуясь происходящему. Больше всего он надеялся, что маячок на теле существа сработает и он наконец-то узнает где штаб Ордена Феникса. Это такая ценная информация, что он бы за неё выпотрошил Логботтома прямо на глазах министра. Но... но пока что рано об этом думать. Для него всё как в тумане, когда Фрэнк аппарирует из атриума и исчезает с радаров. В зале ещё какое-то время тишина, а затем министр емко произносит: "Думаю, никаких сомнений не остаётся".

Никаких сомнений не остается, - и даже если Фрэнк немного хитрее и сможет попытаться доказать что это не он, его подставили и кто-то воспользовался его палочкой - увы увы, у них слишком большая доказательная база слежки. Весь день. С самого утра.

- Прекрасная работа, мистер Макнейр, - Уолден и бровью не повёл, услышав это.
- Я просто выполняю свою работу, - кратко, так же ёмко, произносит Уолден и поднимается, - я вынужден вас оставить. Думаю всё, что дальше будет происходить меня не касается.

И умелая манипуляция, конечно, срабатывает. Конечно, его просят остаться. Конечно, он будет в курсе о том, как накажут Лонгботтома. Конечно, он будет в курсе дисциплинарного взыскания, конечно, животное умрёт первым делом утром, конечно, полетят головы и даже главному аврору достанется. Макнейр смаковал каждую фразу этой ночи, каждое слово и каждую букву. Это было слаще Верди, слаще чем Паганини. Слаще всего на свете, потому что он прекрасно понимает, что это - ещё одно хорошее дело в копилке его репутации. Знает, как хрупко сейчас отношение к Министерству и что каждое "плохое поведение" авроров, любая нерегламентированная мелочь стоит столько репутации перед лицом пока ещё стоящего на стороне министерства магического сообщества, что Лонгботтому придётся несладко.

Когда совет закончен, Макнейр поднимается. Он передал Фрэнка в руки министерских вершин, так что формально его руки чисты. И, спускаясь в атриум, он специально делает вид, что задумался, оставаясь на том месте, где аппарировал волшебник. Под ногами хрустнул маячок. Чёрт. Ему дорого обошёлся этот артефакт в виде жука, который должен был сесть на плечо Фрэнка и отправиться вместе с ним в логово их штаба.
"Блядь," - в голове произносит Макнейр. Ускользнул. Штаб, очевидно, слишком защищён. Мужчина аппарирует домой. Сладость победы слегка омрачена.

Отредактировано Walden Macnair (2019-04-09 14:40:04)