Элай метался из угла в угол в спальне. Чувствовал себя как волк в клетке. Ему хотелось тут же сорваться, сбежать вниз и сидеть на школьном дворе до самого её прихода и в то же время, он этого момента жутко боялся.

Вот придёт она и скажет ему: "ты совсем тупой?". Конечно она так и скажет, потому что Монтегю младше её на три года. Кому нужен парень, который младше тебя на три года? Даже если он такой красавчик, как Элай. Даже если он блистает в Дуэльном. Конечно, после Лонгботтома это вообще ни в какое сравнение. Но они же расстались. А на расставание всегда должна быть причина. Монтегю надеялся, что причина в том, что Вэнс просто разлюбила Фрэнка. И что её сердце свободно. Вряд ли она помнит того паренька, который пригласил её на балу потанцевать. Это был единственный танец, и вообще, всё её внимание в этот момент было сосредоточено куда-то не в сторону слизеринца.

Подросток остановился и застыл прямо перед своей кроватью. Его накрыло это сладкое воспоминание о том, как он мялся у стены, прежде чем оттолкнуться от неё. Насколько ему горячо было в голове и по всему телу, когда он тронул её плечо и спросил: "потанцуем?", как она молча согласилась, позволяя ему взять свою руку. Как позволила вести танец. Он внутренне даже порадовался, что они одного роста, потому что будь он ниже, было бы очень неловко.
Монтегю дума о том, что ещё год назад кружился в танце с девочкой, которая ему просто нравилась и с которой он планировал расстаться, потому что все эти отношения выглядели пусть и приятной, но обязаловкой. Но во время этого танца он видел не человека, который ему понравился, он видел человека, в которого влюблялся.

Он не замечал её до этого бала. Потому что она всегда была не той, кто может его привлечь. Но конкретно в этот вечер, когда она бросила на него всего один, ничего не значащий взгляд, в его голове и грудной клетке что-то перевернулось. В один миг ОНА стала центром вселенной. Самой красивой частью всего магического и не магического мира, самой желанной для него, самой. Вообще, просто, _самой_важной. Один танец и у Монтегю сорвало крышу.

Он писал ей письма и записки. Глупые, он сам толком и вспомнить не мог, что за бред он там писал. Расписывал какая она красивая. Какая она особенная. Не подписывал, слал анонимно. Не рассчитывал, что она его заметит. Она и не замечала. Не замечала как Элай ищет её каждый день, за завтраком, в большом зале взглядом и, находя, счастлив весь последующий день. Как расстраивается, когда не видит за завтраком и каким счастливым выглядит, если увидит её мельком. Каждый пергамент, который отправлялся к ней школьной совой он не перечитывал, потому что он сам прекрасно понимал, насколько он глуп. Тем не менее, чувство... это чувство не давало ему покоя. Радовался, что никто не понимает перепадов его настроения. Им бы пришлось быть внимательнее.

Сглотнув тяжело, Элай разворачивается и покидает спальню, всё отдав себе свободу спуститься на школьный двор. Ступеньки сейчас кажутся такой легкой преградой по пути к месту встречи. Вообще, он долго решался это сделать. написать "встретимся?". Время, дата. она точно придёт. Он знал это, потому что ну, ему самом бы хотелось посмотреть в лицо человеку, который пишет тебе любовные письма. Посмотреть и понять, захотел бы ты с ним познакомиться или нет.

Хотя бы увидеть его она точно захочет. Чтобы понять. А то, что не захочет встречаться - Монтегю знал наверняка. Конечно, какие-то надежды он всё же питал в отношении Вэнс, но подросток был реалистом. Ему лишь, эгоистично, хотелось сказать ей, вывалить на неё всё это. Он сам не уверен в том, что сможет ей произнести о своих чувствах. Да и зачем? Он уже всё написал!

Весенний воздух хлестнул его по лицу, когда Элай оказался на школьном дворе. Она стояла тут одна, смотрел в совершенно другую сторону, видимо не рассчитывая, что кто-то, писавший ей письма появится со стороны подземелий. Юноша глубоко вдохнул, поправив на себе всё ещё зимнюю мантию и, уже не так быстро, как бежал сюда, подошёл к девушке ближе.

- М-м-м, привет, - вырвал из себя, буквально. Ком в горле превратился в шар ужаса. Дальше что?

И всё же, она самая красивая из всех, кого Элай встречал до сих пор. Совершенно не важно, растрепана ли её прическа от ветра, неважно, сколько часов она спала, неважно остался ли на её щеке след от руки, на которую она облокотилась, лениво наблюдая за происходящем в большом зале - она была самой красивой в независимости от того, что она делала, как она делала и какое время суток это было.

Она красива утром, днём и ночью. Если бы не свет факелов, они, вероятно, толком бы и не видели друг друга. Элай засунул руки в карманы и сделал шаг назад, как будто опасаясь чего-то. Она сказала: "Ты не Фрэнк". Сказала потом: "и хорошо, что не он". Монтегю сглотнул, пытаясь подавить ком ужаса, но ком ужаса так легко не сдавался. Ему хотелось поверить в то, что упоминание о Фрэнке было под тем самым соусом "хорошо что не он", но её дрогнувший голос выдал её с потрохами. Сдал. Элай опустил взгляд и улыбнулся. Он, в принципе и не надеялся. Не наделся ведь? Если не надеялся, тогда почему сердце пропустило три удара от звучания чужого имени. почему так взорвалась грудная клетка, разбрызгивая на ребра боль. Потому что он себя обманывал. Элай надеялся.

- Нет, - подросток мотнул отрицательно головой, поднял взгляд и попытался улыбнуться, надеясь, что девушка не видит раскрасневшихся щёк, - это твоё.

Он бы и не забрал эти письма, если она их оставит здесь или попытается их ему отдать их. Он их сожжет, а в памяти своей оставит её образ не как девушки, которая отвергла его, а как девушки, которую он первую безответно полюбил. Потом, может, будет что-то ответное, но Вэнс теперь будет "навсегда". Глупо. Наивно. Слишком романтично. Как кремом бисквитным обмазаться - слишком тошно. Привязанности - худшее, что может случаться с Монтегю. Он надеялся, что со временем рана зарубцуется.

- Я всё понимаю, если что, - он снова пытается улыбаться. Криво так, глупо, неумело. Пока что он не умеет скрывать боль так мастерски, как хотелось бы. Он почувствовал зависть к тем, кто уже такие вещи пережил сто раз и мог беспрепятственно делать вид, что всё в порядке. Разбитое сердце вообще не чувствуется как "всё в порядке", - я же младше, все дела. Я просто хотел, ну, - что хотел? Чтобы она пришла и сказала "о мерлин, это ты, да, конечно, я вся твоя. Давай целоваться всю ночь!". Ага, прям, - чтобы ты знала, что это я и что...

Что хотя бы один мальчик в школе среди, вероятно, того десятка, считает, что ты самая красивая девочка в школе.
Что в тебя влюбляются младшекурсники.
Что тебе готовы писать полные любви и внимания письма, только спустя месяц решаясь подойти.
Ну как? Как тебе такая перспектива, классно, правда?

Чушь. Монтегю в мгновение понял, насколько он тупо и жалко выглядит, изо всех сил храбрясь и делая вид, что отказ девчонок для него обычное дело. Кстати, если бы это было обычным делом, его самооценка здоровски бы пострадала. Да, пожалуй, хорошо, что такое случается впервые. Есть надежды, что это не станет обычной практикой. В следующий раз, чтобы влюбиться, надо выбирать не ту девочку, которая недавно рассталась с парнем. Вообще, неплохо было бы вообще не влюбляться!

- ... и всё.

Ты правда очень хороший, и любая девушка твоего возраста будет счастлива с тобой. Но...

Элай склоняет взгляд и смотрит в траву под ногами. Жухлая, отгнившая, только готовящаяся от тепла вырасти заново.

"Любая, но не ты. Любая из них это не ты, Вэнс." Самые дурацкие слова, которые он мог услышать. Прости, что не люблю тебя. Прости, тебе другая больше подходит. Прости, но ты мне не нужен. В принципе, не так уж важно, что она бы произнесла, потому что факт остаётся в том, что он ей не нужен. Странное это чувство, когда разбивается сердце. Он не ощущал обещанного стука в грудной клетке. У него было ощущение, что всё его сердце до этого было стеклом, которое только что рассыпалось на мелкие осколки, царапая теперь его лёгкие при каждой дурацкой попытке вдохнуть. Стало холодно и душно одновременно, Больно в области глотки, словно он пытается проглотить кусок льда.

"Да блять". Отличный эпиграф. Вообще, именно так бы стоило назвать какую-нибудь любовную лирику о разбитых сердцах. Её слова, пощечиной летящие ему в лицо были похожи на какие-то попытки унизить. Он-то понимал мозгом, что всё не так, но какая-то часть в его голове говорила, что она даже сама не особо понимает, что в ней творится. Не понимала, как её слова звучат для того, кто весь месяц утопал в фрустрации. Утопал в собственных мечтаниях, в своих мыслях в каких-то совсем грязных фантазиях, - Элай качнул головой. Так.

Слизеринец поднимает взгляд и смотрит на Вэнс. Даже когда стоишь перед ней с разбитым мозгом и сердцем, в целом, ничего не меняется. Она по-прежнему - совершенство. По-прежнему, что-то такое желанное, но Монтегю понимал, что это продлится недолго. Это просто первая невзаимная. Люди переживают и не такое.

Монтегю почему-то улыбнулся. Она так мило несёт этот бред, который она несёт. Что-то о других мальчиках, о том, что она была на его месте. Чёрт, все эти оправдания от её лица - самая милая вещь в мире! Юноша прикусил нижнюю губу, ощущая прилив адреналина на кончиках пальцев. Будь он чуть наглее, обязательно бы сделал шаг навстречу и поцеловал её.

- Да всё... всё окей, - врёт Монтегю и опять чувствует, как краснеет. Каждое слово в её сторону - какое-то испытание для мозга. Вот она говорит что-то и ему больно. Вот она смотрит на него и он снова окрылён. Они впервые разговаривают, не считая той нелепой попытки на балу, когда он хотел заговорить с ней и даже что-то спросил, но его голос был слишком тихим, она переспросила, но мысль вылетела из головы как только она посмотрела на него, - говори мне всё, как есть.

"Да что угодно говори, с твоих уст любая фигня звучит истиной в последней инстанции."

Если он когда-то и чувствовал себя более глупо - то приблизительно никогда. Именно этот вечер будет, наверное, самым неловким в его жизни, вот эти перебирания с ноги на ногу, выпрямления, эта мужественная попытка выглядеть равнодушно, буднично - весь этот фарс его эмоциональной трагедии и краха - всё это отобьется в его памяти и будет сниться ему в кошмарах. Да, чёрт, Монтегю вообще уверен теперь, что его боггартом станет отказывающая ему перед всей школой Вэнс.

Монтегю смотрел на Вэнс и в его голове вихрем крутились разные мысли.Ему казалось, что девушка перед ним сошла с ума. В принципе, все другие мысли были похожими на эту, так что мальчик просто наблюдал за тем, как внутри неё идёт какая-то борьба, война, ещё что-то, что заставляет её кусать губы, грызть себя и есть даже вне своих мыслей.

Люди привыкли думать, что Элай дурачок. Что тот, кто вечно шутит, не умеет быть умным. Что не способен к анализу человеческих эмоций. но правда в том, что когда тебе 15, ты абсолюно _точно_ знаешь, какой мир есть на самом деле. А он наполнен эмоциями, постоянной войной с собой же и, конечно же, переоцененностью собственной важности. Элай проводил очень много времени с собой и своими мыслями, которые казались ему самыми истинными, самыми логичными. Он считал, что только он умеет думать правильно.

Он считал, что... девушка подходит близко и Элай застывает на месте, хотя ему и хочется сделать несколько шагов назад. У него дикое чувство в грудной клетке, которое говорит ему, что она, Вэнс, совершенно не понимает что творит. Как будто внутри неё всё горит и сейчас она сделает так, что гореть уже начнёт внутри Монтегю.

Она что-то бормочет, но Элай плохо понимает что, брови его хмурятся, он пытается поймать звук, но девушка касается подушечками пальцев его щеки и сердцебиение становится слишком оглушающим, закрывая барабанные перепонки. Он теперь заключён внутри себя, внутри бушующего урана эмоций уже внутри него. Весь такой из себя логичный и саркастичный, стоя перед ней, ощущая её руку на своей щеке. Она приближается, юноша инстинктом прикрывает глаза и её губы касаются его губ.

Блять.

Так, ладно. Цветочек его невинности всё равно был сорван уже годом ранее, так что даже то, что она его поцеловала... К чему это вообще? Что он думает? В голове своей он знает, что для неё это ничего не значит. "Подарок", - подарок она говорит! Что именно? Что он теперь будет метаться и страдать? Что должен значить поцелуй в контексте "я не такая плохая"? Неплохо целуется? В этом смысле? Монтегю сам кусает своими губами её губы, углубляя поцелуй. Рот открывается шире и он почти готов скользнуть языком по её губам, когда она резко отстраняется от него и... Элай распахивает глаза, моментально прикрывает рот, смотрит на девушку и понимает самое важное: она его не полюбит. У неё не ёкнуло внутри. Этот поцелуй он был чтобы понять.

Подросток опускает приподнявшиеся руки, всё равно ничего не слышит, ощущая только горячие щёки и разлившуюся по грудной клетке лаву. Лава сожрала все его внутренности, выпалила и оставила после себя только огромную, зияющую дыру пустоты. Она его не полюбит. Выстрелом в висок. Не полюбит.

Девушка вдруг разворачивается и убегает за колонну, Монтегю смотрит ей вслед и пытается приободрить себя: "целуюсь так плохо?" - в глубине своей души хмыкает и прикрывает глаза. Видимо, надо бы развернуться и уйти. Оставить её, самому перегореть, но вместо этого он приподнимает лицо и пытается овладеть пустотой, которую оставил поцелуй.

Некоторое время он молчит, почти не дышит, пока не слышит её голос там, за колонной. Романтично сходить с ума, - говорит, а Монтегю понимает, что вполне себе романтично словил нуар. Стало мрачно, пусто, горько Напало ощущение несправедливости. Вот почему он так тщательно избегает привязанности. Потому что это будет оставлять в нём ощущение дыры и безысходности.

Юноша открывает глаза и устремляется взглядом в усыпанное звёздами небо. Ну и мерзость. Сейчас вообще всё в мире стало таким мерзким и отвратительным. Но больше всего. Он сам. Хотелось шагнуть к Вэнс и вывалить на неё вину за это, но он понимал, что это глупая затея. Слизеринец опускается и садится на землю школьного двора.

- Тебе полегче? - он надеялся, что это не прозвучит пассивно-агрессивно, но доля, какая-то капелька обиды в голосе всё же прозвучала.

Элай, конечно, никогда не являлся образцом эмпатии и понимания, но он хотя бы пытался. Попытки, впрочем, за всё время его недолго существования венчались, в основном, провалами, но сам мальчик не отчаивался, надеясь, что рано или поздно он овладеет искусством не только "молча слушать", но рано или поздно получит ачивку "поддерживать". Второе казалось чем-то невероятным, особенно когда он услышал крик. На мгновение он словил ступор, затем что-то ещё непонятное, но когда вынырнул из ощущения "чтовообщеблятьпроисходит" сдался под гнетом собственных эмоций и инфантильности. И, конечно, надежды на то, что Вэнс передумает. Вдруг она увидит какой он понимающий и добрый и подумает: "Гиппогрифьи перья, да это же самый добрый, славный парень в мире, надо с ним", но через мгновение его накрыла мысль о том, что на славных парней девушки западают очень редко. Вот на какого-то крутого мудака - вот это да. Это вызов. А славный парень это слишком скучно.

Сидя напротив Вэнс, Элай хмыкнул в ухмылке.

- Да нет, ненавидеть точно не буду, - ненависть это слишком сильное чувство, а Монтегю на чувства мало способен, что уж говорить о стольких их спектрах. Влюбиться - да, конечно. Подросток не собирался убеждать Вэнс в том, что она эгоистичная и что поступила с ним жестоко. В конечном итоге, она ведь так и сделала! Об этом символизирует, по меньшей мере, настроение самого Элая, что уж говорить о сквозной дыре в его грудной клетке? Жалко, она невидима, а то он с радостью бы вызвал в девушке ещё больше чувства вины. Вообще, наверное, это прикольно, мрачно ходить по школе с депрессивным лицом, томно вздыхать и говорить всем, что у тебя разбитое сердце. Надо будет обязательно найти какую-нибудь грустную музыку для антуража и атмосферы. Что-то про разбитое сердце... От мыслей юноша был отвлечен благодарным тоном, - да... не за что.

Действительно было не за что. Элай оставался не потому что он чувствовал, что должен поддержать Вэнс. Он остался не потому, что хотел ей помочь. Он оставался из эгоистичных убеждений, но ей об этом знать не обязательно. Монтегю поднял руку и почесал нос, задумчиво смотря в траву перед собой. Вся эта гнетущая атмосфера и эмоции начали вызывать в нём дикое отторжение. С каждой секундой становилось всё тяжелее умственно и душевно, настолько, что Монтегю начинал себя чувствовать загнанным и побитым зверем. Ему не нравилось. Слишком много разных эмоций на несколько минут, он чувствовал себя каким-то коктейлем, взбитым и разбитым.

Но, в отличие, Монтегю всегда был оптимистом. Хмыкнув вдруг, он посмотрел на Вэнс очень внимательно, склонив голову.

- Ты знала, что понятие "голубая кровь" пошло от того, что аристократы думали, что просвечивающиеся сквозь тонкую бледную кожу вены - это круто. Типа, вены они же там синие через кожу и фиолетовые и они думали, что раз такие, значит у них синяя кровь. Представляешь? Целая куча людей, которые специально были бледными и мало ели, чтобы виднелись вены. Целое поколение идиотов, считающие себя крутыми. По-моему это офигенно, - Элай перевёл взгляд в сторону, произнося всё это с каким-то лишним воодушевлением. Он надеялся, что эта легкая смена темы хотя бы поменяет настроение Вэнс.

Монтегю облизал губы. Сложно, когда в школе все факультеты настроены против одного. Конечно, это не совсем правда, ведь большинство это не все, и всегда остаётся та часть, которая принимает вас в независимости от того, какого цвета нашивка на твоей грудной клетке. Часть учеников, всё же, принимает того же Монтегю, который в целом, никогда не вписывался ни в свой факультет ни в эту школу вовсе. Фраза Вэнс хватает Монтегю буквально за шею, заставляя хрипнуть в этом ощущении одиночества. Как ни крути, с какой стороны не смотри, но Элай всегда был одинок в этой школе. Среди всех этих приятелей, скучных одногодок, он чувствовал себя словно под водой. Гребя в разные стороны, пытаясь спастись, зацепиться за кого-то и почувствовать_хоть_что-то_интереснее чем заточение в клетке. Он искал хотя бы неплохих и интересных и вроде нашёл их. Он искал кумиров, но и кумиры покидали школу. Кто окончив, а кто просто сбежав по каким-то своим причинам. Но итог всегда один - Элай не успевает привязаться или не привязывается вовсе. Всегда в одиночестве, всегда с этим цепким ощущением между костей и в лёгких, среди фарша его кишок - одиночество. Один. Один. Один. Почти как стук сердца. И вот сейчас, он сидит перед девушкой, которая его отвергла и пытается спасти её от чувства одиночества.

Что с тобой не так, Элай? Почему он продолжает протягивать руку, смеяться, пытаться всех спасти, в то время как каждый его шаг заставляет его внутренности пронизывающе греметь. Так гремит его внутренняя пустота. Он знает это. Он её чувствует. Этот вакуум, состоящий из чудовищной боли, как будто внутри него огромный пустой, невидимый, эфемерный зверь, настоящее из которого только кости, царапающие его грудную клетку изнутри. 

- Конечно дело не в факультете, - парень изгибает ногу в колене и опускается на неё подбородком. Пальцы касаются носка ботинка, мальчишка хмыкает, - всем понятно, что дело в людях. И это самая большая проблема, потому что большинство слизеринцев те ещё засранцы, - Монтегю смеется и качает головой отрицательно, - а офигенно тем, что показывает, насколько людям порой нужно удостовериться в своей исключительности настолько, что они начинают искать самых дурацких поводов. Это как сказать, - Элай поднял взгляд поверх головы Вэнс, а потом опустил его, - у тебя уголки губ опущены вниз, это априори аристократично, потому что это так философски, а все аристократы философы. Ну, ты понимаешь...

И Элай пожимает плечом, снова опуская взгляд вниз, на носок своего ботинка и собственные пальцы. Он вряд ли может придумать сейчас другую тему для разговора, но каждый её взгляд, которым она на него смотрит отчётливо стреляет ему в голову этим: "ты не Фрэнк" БЭНГ "ты не Фрэнк" бэнг бэнг.

my baby shot me down

Подросток хмыкает и чуть приподнимает взгляд, смотря в сторону её колена.

- Прости, ты, наверное, устала, - Монтегю поднимается, даже не смотря на неё, а всё так же, расфокусировано, в точку её колена, - я пойду, наверное.

Монтегю одолевали какие-то странные чувства. С одной стороны ему хотелось поскорее убраться отсюда, а с другой - ему не хотелось оставлять Вэнс наедине с собой. Какая-то часть его души ещё надеялась на что-то, предполагала, что вот если он останется, она же точно оценит его по достоинству и, должно быть, ну абсолютно точно должно быть, она поймёт, увидит, заметит, _осознает_. Но факт в том, говорила рациональная часть его мозга, так стремящаяся бежать сломя голову подальше от людей, что она Элая не полюбит. Ни сейчас, ни потом. Это данность, это то, что Элаю предстоит осознать в полной мере если не сегодня, то в скором будущем вполне себе окончательно.

Мальчик пожимает плечами.

- Да не парся ты так, Вэнси, - Монтегю изображает что-то странное, качая головой из стороны в сторону, - думать будешь много, голова взорвётся, мозги разлетятся и ЖАБА не сдашь! - Подросток широко усмехается и в ночном мраке эта улыбка становится впервые чем-то таким открытым, широким, честным и позитивным, что Элаю даже становится немного неловко.

В конечном итоге, никто ведь не умер? Ни физически, ни духовно. Он пострадал, но рана зарастёт и зарубцуется, сделав его, вероятно, немного черствее в будущем, но такова жизнь. Он ведь Элай Монтегю! Уже завтра утром он снова будет всем улыбаться, шутить и отнекиваться от глупых шуток о том, что он, наверное, по мальчикам, раз у него до сих пор девушки нет. Как будто наличие девушки что-то определяет.

- Пиши, конечно, что за глупы вопрос, - юнец широко усмехается снова, снова по доброму и взмахивает рукой, - не грусти по пустякам, да и по глобальным событиям тоже. Вообще, знаешь, Вэнс, мой папа часто говорит мне, когда у меня что-то не выходит: "всё что не делается, всё к лучшему". Я думаю, что это редкостная чушь, потому что, никогда ещё не было так, чтобы я мог позволить каким-то штукам и событиям меня сломать. Ты тоже не позволяй событиям себя ломать, ладно? - он секунду помолчал, вспоминая цитату из книги по психологии, - Юнг писал! Точно. "Я это не то, что со мной случилось, я это то, что я с тобой сделал." - Монтегю постарался произнести эту фразу максимально пафосно, а он ведь даже не помнил, где её вычитал. Точно в книге по психологии или это было нацарапано на парте к кабинете Трансфигурации? Не-важ-но. Мальчик выпрямился, рывком подскочил к Вэнс и поцеловал её в щёку. Следом он развернулся на каблуках ботинок и пошёл прочь, - не сиди тут долго, холодно же! До встречи!

Совсем скоро он скрылся в проходах, думая о том, что это, наверное, неправильно, так легко отпускать тех, кто тебя полоснул по сердцу и по душе. Он думал о том, что через несколько недель, он знал это наверняка, он будет отвечать ей на письма, но чувства, которое он так ярко испытывал больше не будет. Больше не будет пересыхать горло, не будет барабанных ритмов сердца и сбитого дыхания. Скоро всё это останется растоптанным реальностью воспоминанием. Может он когда-то вспомнит с теплотой вечер, когда она ему отказала, когда поцелуй был сладок и горек одновременно, когда ему казалось, на несколько секунд всего, что весь его мир разрушен, но прямо сейчас он стирает предательские слёзы рукавом мантии. Как девчонка. Монтегю фыркнул. Но уже у входа в подземелья нацепил свою привычную маску. Он в порядке.